экономическая стагнация, прекращается повышение уровня жизни, а у большей части населения происходит его снижение[693].

Первоочередные проблемы, стоявшие перед руководством страны, можно сформулировать следующим образом.

1. Больше не работал прежний метод обеспечения роста советской экономики, когда массированные инвестиции (особенно в тяжелую промышленность, нефтедобычу и сельское хозяйство) обеспечивали увеличение физического объема производства и повышение доходов граждан, позволяя не слишком сильно менять структуру советской экономики[694].

Это было связано с огромными непроизводительными расходами на оборонный комплекс и с неэффективным инвестированием в тяжелую промышленность и сельское хозяйство. Оборонный комплекс сжирал большую долю материальных ресурсов, произведенных в других секторах, хотя и обеспечивал выпуск большей части высокотехнологичной потребительской продукции. Материальные и природные ресурсы, затрачиваемые на производство в машиностроении и большинстве других областей вторичной переработки, в несколько раз превышали западные стандарты на производство сопоставимой продукции. А это означало, что СССР должен был в два-четыре раза увеличивать объем первичной переработки и добычи, чтобы прийти к тем же результатам. Затянутое строительство новых объектов вместо быстрой реконструкции старых, осуществляемое по причине любви хозяйственных руководителей всех уровней к капитальным вложениям, зависело от всегда неторопливых строителей. Но оно далеко не всегда было нужно само по себе и все больше осуществлялось без учета наличия рабочей силы на месте возведения очередных заводов.

2. Инвестиции в село несли планово-убыточный характер — по нескольким причинам. Главенствующую роль играла неправильная ценовая политика, в которой низкие и нерыночные цены на сельхозпродукцию компенсировались различными формами «поддержки села». В итоге происходило субсидирование заведомо убыточных производителей и подавление инициативы эффективных. У постоянно и быстро сокращающегося крестьянского населения отсутствовали стимулы эффективно работать и сохранять государственное и колхозное имущество. Наоборот, его расхищение или использование в личных целях были экономически рациональной стратегией. Большие ошибки были связаны с традициями управления, сложившимися у партийного и аграрного руководства с 1930-х годов (и сопутствующей им системы отчетности): приоритетное развитие некоторых зерновых культур (прежде всего пшеницы) в зонах низкой их урожайности, низкий уровень специализации сельхозпредприятий, первостепенное стремление к увеличению поголовья, а не веса животных и т. п.

3. Неэффективная работа аграриев и перерабатывающей промышленности приводила к огромным потерям и масштабным хищениям произведенной продукции (в том числе при транспортировке и в торговле). Это происходило на фоне все увеличивающегося потребительского спроса со стороны горожан (в том числе вызванного инфляцией). В результате прилавки с продовольственными товарами во второй половине 1970-х — начале 1980-х годов быстро пустели. Ситуация с промышленными потребительскими товарами была не столь критичной, хотя многое необходимое в повседневной жизни отсутствовало на прилавках или являлось «дефицитом», за которым надо было гоняться и стоять в огромных очередях. Однако качество и дизайн их оставляли желать лучшего, и потребители требовали товар, произведенный на Западе или в соцстранах.

4. Баланс бюджета не до конца, но все же сводился за счет продажи за рубеж небольшой части добываемой нефти и газа. На эти средства, в частности, закупалось зерно для откорма скота и птицы в агропромышленных комплексах, нацеленных на снабжение городского населения. На них также приобретались не производившиеся в стране металлы, металлопрокат, полимеры и оборудование, крайне необходимые для функционирования экспортно ориентированных и высокотехнологичных отраслей. Эти закупки уже были критически важны для политической и социальной стабильности страны. Однако потребности экономики становились все больше, а добыча нефти и газа стала сокращаться, в том числе в результате недоинвестирования, хаоса в управлении и организации работ, огромных потерь при добыче и транспортировке.

5. Все вышеперечисленное накладывалось на перманентные конфликты министерств, корпораций и регионов. Они стремились через своих лоббистов в Москве и в республиканских центрах всеми силами выбить ресурсы для себя. При этом они совершенно не желали считаться с общегосударственными интересами и экономической логикой.

6. Население, отчаявшееся дождаться позитивных изменений в своей судьбе, быстро алкоголизировалось (что приводило к преждевременной потере трудоспособности, ранним смертям, массовому травматизму и криминальным инцидентам) и тотально занималось мелкими хищениями.

Андропов задумывался о реформировании экономики еще в начале — середине 1970-х. Получив высший пост в партии и стране, он за недолгий период правления успел набрать команду реформаторов, частично подготовить пакет реформ, запустить экономические эксперименты, которые должны были их «тестировать». Однако об этих замыслах знал только узкий круг причастных, хотя многочисленные намеки на будущие реформы содержались в, вероятно, главном публичном тексте Юрия Андропова — его докладе на пленуме ЦК КПСС по идеологическим вопросам 15 июня 1983 года[695]. Вместе с тем заметные обществу практические дела Андропова в социально-экономической сфере были направлены на милитаризацию экономики и дисциплинирование населения[696]. В том же духе действовал и его наследник на посту генсека Константин Черненко. Как «консервативные» тренды в их политике сочетались с реформаторством и инновациями, и будет рассматриваться в этой главе.

Начнем мы ее с практических деяний этих двух генсеков в 1982–1984 годах в сфере милитаризации и дисциплинирования, а закончим параграфами, посвященными разработке и подготовке реформ, которые реализовывались уже в правление Михаила Горбачева.

ДИСЦИПЛИНИРОВАНИЕ ПО АНДРОПОВУ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКИ

Милитаризм и конфронтация с Западом

Входят Мысли о Грядущем, в гимнастерках цвета хаки.

Вносят атомную бомбу с баллистическим снарядом.

Они пляшут и танцуют: «Мы вояки-забияки!

Русский с немцем лягут рядом; например, под Сталинградом».

И, как вдовые Матрены, глухо воют циклотроны.

В Министерстве Обороны громко каркают вороны.

Входишь в спальню — вот те на:

на подушке — ордена.

(Иосиф Бродский. «Представление». 1986 год)

Один из главных «реформистов» в советской элите 1980-х, ключевой экономический советник Николая Рыжкова, а потом Михаила Горбачева Анатолий Милюков считает, что задержка с назревшими к 1980-м годам реформами произошла по двум причинам. Во-первых, сохранялись «сусловские» установки в идеологической сфере. Во-вторых, проблема была в неполной политической дееспособности реформатора Николая Рыжкова. При Андропове и Черненко и до назначения в сентябре 1985 года председателем Совета министров СССР он был всего лишь секретарем ЦК КПСС по экономическим вопросам, даже не членом Политбюро, а других людей, могущих проводить экономические реформы, в руководстве не было.

Вместе с тем экономисты (да и ближнее окружение Андропова) в своих мемуарах, как правило, избегают упоминать о крайне напряженной ситуации во внешней политике в «андроповский» период, особенно в отношениях с Западом. Происходящее в этой сфере оказало важное влияние на экономическую политику Андропова. Советская оккупация Афганистана не просто стоила СССР гигантских расходов — она возобновила острый конфликт СССР со странами