Предвидя такое развитие событий, британцы возвели на угрожаемом, не прикрытом горами участке мощнейшую оборонительную линию, названную «Линия Монтгомери» – по имени фельдмаршала Монтгомери, строившего ее. Это было уникальное сооружение – капониры для техники, выдерживающие жесточайший артиллерийский обстрел, подъемные казармы, склады и даже аэродромы, десятки километров густо заминированной земли и противотанковых надолбов. По мнению британцев – русских это задержит как минимум на неделю и обойдется им в потерю не меньше семидесяти процентов бронетехники. А потом подойдут транспорты с войсками из метрополии и других стран Британского Содружества, и они-то свежими силами и нанесут ответный удар.

Когда ситуация в Персии кардинальным образом изменилась, независимые военные аналитики на страницах открытой печати предупредили британский Генеральный штаб, что «Линия Монтгомери» их больше не защитит, что есть просто великолепный способ ее обойти, но фельдмаршалы из Генерального штаба высокомерно проигнорировали предупреждение. Надо сказать, что британские полководцы были одними из худших, лучшие шли на флот. У островного государства, Британии, настоящей армии и не было никогда, был сержантский корпус, который при необходимости принимал командование полками территориальной обороны, и получалась «вроде как армия». Армия эта несла долгие традиции позора и поражений, за редким исключением командовали ей тупицы и идиоты. Лорд Лукан, который послал легкую кавалерийскую бригаду на русские позиции, укрепленные артиллерией, и угробил ее, – сами британцы, поминая сего военачальника, никогда не забывают присовокупить к его титулу слово «идиот». Дутый герой и мученик империи, а на деле негодяй и гомосексуальный педофил[53]генерал Чарльз Джордж Гордон, известный под именем Гордон-Паша, который не только не сумел подавить восстание Махди Суданского, но и приковал себя и свои силы к одному месту, обеспечив их истребление. Еще один идиот, бригадный генерал Пенн-Саймонс, который в первый год двадцатого столетия у холма Талана бросил свой полк в самоубийственную атаку на позиции бурских снайперов, угробил полк и сам был смертельно ранен. Или Горацио Герберт Китченер, который наконец понял, что происходит, только когда, сидя в своем штабе, услышал грохот «максимов» и «мадсенов», а вбежавший в палатку личный телохранитель закричал, что штаб экспедиционного корпуса атакуют усиленные пулеметами на тачанках казачьи сотни. «Внезапно атакован, бой идет за штаб корпуса», – вот и все, что успел передать аппарат Юза, прежде чем он был разбит пулей. До сих пор британцы гадали, а что было бы, если группа кавалерийской разведки старшины Бичерахова не наткнулась на штаб британского экспедиционного корпуса, – сумели бы британцы тогда отстоять Багдад? Нет, не сумели бы, и это совершенно очевидно. Потому что раз они ничего не поняли, не поняли сути и смысла маневренной войны и соединения огня и маневра в кавалерийской тачанке, и откатились до Багдада, значит, и дальше покатились бы. Потому что они были идиотами. Если до сих пор не врубились, что кавалерийскую разведку просто так тачанками и «мадсенами» не усиливают.

Типичным оправданием идиотизма и полководческой импотенции британских генералов была особая подлость противника. Джентльмены, мол, так не поступают. Ну… джентльмены джентльменами, а русская армия и сама по себе воюет, как завещали Суворов, Кутузов и Корнилов. Достаточно сказать, что именно план британских независимых аналитиков, опубликованный в САСШ, потому что британские журналы отказались его публиковать, и был взят за основу стратегической операции «Шквал».

Все началось внезапно – в час ночи по местному времени, двадцать пятого июля четырнадцатого года от рождества Христова. Без объявления войны, точно так же, кстати, британцы поступили и с САСШ, две крупные моторизованные группы русских, в одной из которых было больше тысячи единиц различной бронетехники, нанесли внезапный и сокрушительный удар. Основная ударная группировка, которой командовал праправнук фельдмаршала Кутузова, генерал-лейтенант, граф Апраксин, нанесла удар из района Заболя в направлении на Лашкар-Гах и далее – на Кандагар. «Линию Монтгомери» она оставила южнее и своим стремительным продвижением по пустой, занятой только племенными ополчениями афганской земле моментально создала смертельную угрозу и Карачи, и всей северо-западной Индии. Уже ко второй половине дня она оставила за спиной Кандагар и почти не встречая сопротивления, ринулась в направлении Кветты по относительно хорошей дороге. Британцы сами ее построили – и, как оказалось, построили, для русской бронетехники. Кветта – столица северных территорий, мятежных, населенных враждебно относящимися к англичанам пуштунами. Дураку было понятно, что они будут делать после Кветты – удар на Сиби – и прорыв в провинцию Синдх, в плодородную долину реки Индус. Если русские дойдут до Сукура, то они перережут первую железнодорожную ветку, ведущую из порта Карачи на север страны, а если до Хайдарабада – то и вторую, и окончательно блокируют Карачи. Помимо племенных территорий окажется отрезанным и Белуджистан – территория, населенная племенным меньшинством белуджами, тоже относящимся к англичанам враждебно и мечтающим об отделении. Если русские пообещают им ту или иную форму самостоятельности, они с радостью поднимут мятеж против британской короны и вырежут всех британцев.

Второй удар, вспомогательный, наносил генерал, барон фон Толь. Его группировка, которая должна была идти вторым эшелоном наступления, наносила двухвариантный удар. Первый – параллельно границе, на Фарах, чтобы успеть занять роль второго эшелона, когда бронеколонны Апраксина пройдут Кандагар. Дальше – по обстановке. Если сопротивление окажется сильнее расчетного, она должна была выделить наиболее боеспособные части для смены на позициях потрепанных бронеколонн Апраксина и со свежими силами навалиться на англичан. Если же все пойдет, как надо, она должна была продолжать движение строго на юг, атакуя укрепленный район «Линия Монтгомери» в его незащищенный фланг, чтобы заставить сдаться находящуюся там группировку британских сил. Или, по крайней мере, не дать ей отойти на защиту Карачи или попытаться выйти из-под прикрытия защищенного района, чтобы ударить по коммуникациям генерала Апраксина.

В это же самое время сто восьмая десантно-штурмовая дивизия должна была занять Кабул и водрузить над бывшим королевским дворцом русский флаг, символизируя тем самым переход этих земель под власть русской короны. Как бы то ни было, непрекращающиеся вылазки афганских абреков на север и на запад, их милые обычаи возделывания опиумного мака с отправкой продуктов возделывания на север – далее терпеть было совершенно невозможно…

Небо, как и предсказывали синоптики – служба погоды, – было совершенно синим. Синим, как в мае, в веселые дни, когда праздновали день рождения Его Величества. Последний раз он пригласил Нину на Каспий, и эти три дня…

– Котов! – окрикнули его в ТПУ[54]. – Ты там приманку снайперу изображаешь или чего?! Лезь под броню!

– Так точно, сейчас, – машинально ответил Котов, вглядываясь в то, что творилось на горизонте.