litbaza книги онлайнСовременная прозаМосковское наречие - Александр Дорофеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Перейти на страницу:

«С ведическим содержанием, близким знанию и совести», – пояснил он.

«Не лучше ли каганат!?» – брякнул Туз. Значение позабыл, но звучало так хорошо, что основать хотелось. «Прости, ихо мио, – покачал головой падре. – На испанском это чудовищно – созвучно поражению, вплоть до поноса».

Так и не сговорились, куда перевернуть Белиз. Хотя в этом деле не так уж важно, в какую сторону повалится опрокинутое. Главное, вместе упереться, чтобы рухнуло. А там видно будет, когда пыль осядет. И Туз составил листовку с призывом к «ревуэльте», к обновлению вообще. На могиле Байрона легко вообразить себя карбонарием, угольщиком, страждущим справедливости, – «кто драться не может за волю свою, чужую отстаивать может!»

«Надену на лицо шапочку с прорезью для глаз, приму имя „команданте Худас“ и возглавлю крестьянское движение в сельве, – думал по дороге с кладбища. – Сколочу из кампесинос две роты по сто человек в каждой. В склепе устроим штаб повстанцев. Падре завербует прихожан, а боцман будет командиром дикой собачьей сотни. Сместим Атрасадо к черту! Порадую принцессу майя, честно разделив страну между ней и своими цыганскими детьми»…

«Ну, наконец-то, взялся за ум!» – оживилась Груша, услыхав о его замыслах, и уже собралась на рынок за револьвером, да Туз остановил: «У нас будет другое оружие – словесное. Сила слова убойней огнестрельной». Он надеялся на бескровную, как при взятии банка «Бананмекс», операцию.

Тем же вечером, проездом с острова Перрос, к ним заглянул взволнованный близким ураганом амо Розен-Лев с приветом от Коли-ножа. За индейкой, приготовленной Грушей под шоколадным соусом с перцем, рассказал между прочим, что Витас ушел в францисканский монастырь у подножия вулкана Попо, где круглосуточными молитвами монахи сдерживают извержение.

«Совсем не понимаю такой консерватизм! – сверкал глазами из своих оврагов. – Глупо останавливать то, что желает расплескаться!»

Узнав о здешних событиях, крайне возбудился: «К чему эти петиции, жалобы, бумажная волокита?! Грамота революции помеха. Без слов к делу! Все здесь переменим! Создадим страну-утопию! Назовем Нуэво Люксембург, а столицу – Троцкий, поскольку Бельмопан явно отдает классовой слепотой». Он распрямился, помолодел и кокетничал с Грушей, нашептав Тузу, что она вылитая Коллонтай.

Такого деятельного человека им в Фелисе как раз не хватало. На другой день Туз отвел его на кладбище. Юным утопичным задором Розен-Лев пришелся по душе боцману и падре, который организовал ему выступление перед сельскими прихожанами.

На окраине города в цирке-шапито, вспархивающем от порывов ветра, учитель произнес краткую, бурную речь о верхах и низах, доходчиво показывая на себе, где у него не может, а где просто не хочет. Потом на арену вышел боцман и увязал его по рукам-ногам велосипедными цепями. Груша исполняла танец пойманной кефали, а Розен-Лев, стремительно освобождаясь от оков, вещал: «Нельзя быть в рабстве у свободы! Она растлевает! Мир ныне невероятно либертосо – избалованный. Мы, террористы, призваны похоронить его и возродить суровый Ветхий завет. Вступайте, камарадос, в мои ряды!»

Крестьяне не все поняли, зато их восхитил жуткий цепной трюк с проповедью. Они, видно, приняли Розен-Льва за шамана из давних, и чуть ли не весь цирк-шапито составил его команду бунтарей – «ребельдес».

«Но при чем тут терроризм?» – недоумевал Туз.

«Всегда уместен, на всякий случай, – подмигнул Розен-Лев. – А у тебя, кстати, какая платформа?»

Подумав, Туз честно определился: «Внешне консерватор, а внутренне, для себя, – либерал».

«Э, так нам с тобой не по пути. Мне не нужны ответы на вопросы „как?“, „зачем?“ и „почему?“ Никакого либерализма! Это гордость перед Богом, а в гордыне – ожирение души!» – ткнул Розен-Лев в живот.

Дома попросил бумагу и немедля засел за расписание вооруженного восстания: «Для начала, как заведено, возьмем почту и телеграф».

«Да где ж их взять? – удивилась Груша. – Я их тут вообще не видела»…

Розен-Лев легко внес изменения: «Тогда банки».

На Туза уже внимания не обращал, вычеркнув из своего простого побудительно-революционного предложения. Прислушивался только к Груше. Но у нее был глубоко личный план – присоединить Белиз на правах автономии к Мексике, а затем отделиться географически, всем полуостровом Юкатан, то есть возродить царство майя классического периода. Перечила учителю на каждом шагу, и тот, в конце концов, не сдержался: «Твоя Груша – политическая блядь!»

Он где-то пропадал, обучая свои боевые отряды. Предлагал индейцам испытанные средства, автоматы Калашникова и коктейли Молотова, но те выкопали старинные сарибаканы – трехметровые духовые трубки, из которых плевались, как дети в классе, стрелами, смоченными в грибных отварах.

Ураган, задержавшийся в порту Кортеса, подступил к побережью Белиза, и всякая мелочь катилась по улицам неведомо куда, а цыганские шатры исчезли. Большинство фелисчан укрылось в подвалах домов и в храме Архангела Мигеля, так что город, как перезревшая фига, сам упал в руки повстанцев.

Они успели вскрыть банки, своротить лангусту с пьедестала и побить песочные часы, поскольку учитель неосторожно заметил, что время, хотя и зло, но золото.

Настало сущее безвременье, пользуясь которым Розен-Лев захватил дом алькальда Атрасадо. Того давно уже не было в Фелисе – сидел в мексиканской тюрьме. Гуляя в счастливый час в ресторане «Сарго», возомнил себя корсаром и пристрелил тамошнего капитана каравеллы.

Туз размышлял, не примет ли дело континентальный, а затем и мировой оборот. Он вспоминал горькие слова многих участников победивших переворотов – мол, не за то мы, стобля, боролись! Ах, недаром Клара предупреждала о разрушительной силе талисмана Индры.

Первого сентября в день Ольин, означавший на индейском языке наутль «движение», повстанцы нацелились выступить вглубь полуострова, чтобы взять столицу, а лангусты громадной стаей ушли в сторону Панамского канала. Далеко была слышна их строевая поступь.

«Всегда найдутся недовольные, – сказал Розен-Лев. – Впрочем, следует доверять животным инстинктам». И отбыл, не прощаясь, в Мехико на свою кривозеркальную асьенду.

Как раз к исходу того дня подоспело обещанное цыганским бароном светопреставление.

Туза оно застигло в склепе за бутылкой текилы. В дверную щелку они с боцманом наблюдали летающих жаб, рыб и собак. Сверкали непрерывно молнии без грома, озаряя приют счастливых срамным светом стриптиз-бара. Безмерное дуэнде урагана Абандона! Казалось, вот-вот сдвинутся надгробные плиты и выпорхнут встревоженные мертвецы.

В какой-то полуночный миг все опрокинулось, скакнув назад и вбок.

И мир преобразился, представ к утру неудачной помесью индианки с чино. Выглянуло бледное солнце, словно не понимая, над чем взошло. Город будто бы неряшливо побрили – в целом ровно, но тут и там клочками. Среди развалин по колено в утопии бродили цыгане, вбивая колышки и вешки для будущих своих жилищ. А небо полнилось вертолетным рокотом.

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?