Следующим говорил руанский комиссар Перес. Он обрушил на участников совещания целый ворох дурных новостей. Во-первых, ничего не дали поиски ни в местных больницах, ни в наркологических центрах, ни в тюрьмах по всей Нормандии — вопрос о вырытых близ Граваншона телах остался открытым. Поскольку из списков пропавших без вести тоже ничего не удалось выудить, наиболее правдоподобной выглядит версия о нелегальных иммигрантах или просто иностранцах, проживавших в стране незаконно. Гипотеза эта подтверждается наличием среди них азиата. На сегодняшний день руанские криминалисты уже начали сотрудничать с другими службами судебной полиции в надежде побольше разузнать о торговле живым товаром. Может быть, это и ложный след, признал Перес, но с учетом скудости улик, которыми располагают его люди, он не видит пока никакого другого пути для расследования. Кроме того, он надеется, что анализы ДНК, которые должны быть готовы сегодня или завтра, тоже дадут какую-то информацию.

Кашмарек оказался более разговорчивым. Он в подробностях рассказал о жестоком убийстве Клода Пуанье и дикарском способе, каким разделались с Люком Шпильманом и его подружкой. Первые же данные, полученные следственной группой, позволяют предположить, что речь идет об одних и тех же преступниках и что оба убийства произошли в один и тот же вечер. Человек лет тридцати, высокий, крепкий, обутый в рейнджеры, и второй, чьи приметы определить не удалось. Невидимка. Хладнокровные, педантичные садисты, один из которых, скорее всего, разбирается в кино, другой — в медицине. Палачи, готовые на все, чтобы не дать никому малейшую возможность что-либо узнать о бобине.

Затем лилльский майор доложил коллегам о том, что бельгийская следственная группа сумела выяснить относительно прошлого Влада Шпильмана:

— Что касается Шпильмана-старшего, мне вчера вечером удалось собрать очень важные сведения. Прежде всего — связанные с происхождением фильма. Бельгийские следователи утверждают, что Влад Шпильман позаимствовал бобину в ФИАФ, Международной федерации киноархивов, расположенной в Брюсселе. Я сказал «позаимствовал», хотя точнее было бы сказать «украл»: старик Шпильман был настоящим клептоманом. В ФИАФ нашим сотрудникам сообщили интереснейший факт: два года назад какой-то человек явился туда и сказал, что ему хотелось бы посмотреть пресловутый фильм. Вот тогда-то хранитель архива и обнаружил, что бобины, которой положено было находиться там-то и там-то, нет на месте. Очевидно, хранителю этому было неизвестно, что бобина у Шпильмана.

— Два года назад? То есть убийцы уже тогда охотились за бобиной?

— Надо думать. И Шпильман, вольно или невольно, перебежал им дорогу.

— Так… А откуда в ФИАФ вообще взялся этот фильм? Где он был, прежде чем оказался на стеллаже киноархива?

— Входил в число короткометражек, возвращенных на родину, когда Государственная служба кинематографии Канады решила избавиться от части своих единиц хранения. Много лет назад, в конце тысяча девятьсот пятьдесят шестого, эта бобина была зарегистрирована у них как анонимный дар.

Шарко отодвинулся вместе со стулом.

— Анонимный дар… — повторил он. — Только сделали фильм — и сразу же сдают его в архив. А откуда же наш неутомимый охотник за бобиной узнал, что она переехала в ФИАФ?

Кашмарек, поплевав на палец, перелистал свои записи.

— Могу сказать. В большинстве своем фильмы, хранящиеся в ФИАФ, имеют название, известны их авторы, год выпуска, равно как — благодаря надписи на бобине — страна-производитель, студия, код и марка пленки. Все эти сведения централизованы, и доступ к ним обеспечен на сайте ФИАФ. Там хорошая, удобная поисковая система, позволяющая проследить, откуда к ним поступают фильмы или куда уходят. Кроме того, зная год выпуска, студию и страну-производителя, человек, отсеивая информацию, может значительно сузить круг поисков. Можно даже получать уведомления о перемещениях того или иного фильма. Очевидно, именно это и произошло.

— А можно ли отыскать пользователей, которые заходят на сайт ФИАФ?

— К сожалению, нет. Данные о поисках не архивируются.

Шарко искоса поглядывал на сидевшую слева от него Люси Энебель. Свет как-то странно падал на ее лицо — словно бы угасая от контакта с кожей. Аналитик видел, насколько сосредоточенна молодая женщина, до чего внимательно смотрит и слушает, видел опасные огоньки в глубине отливающих синевой глаз… Ох, как же хорошо ему знаком этот взгляд!

Леклерк принял к сведению сообщение Кашмарека и продолжил:

— А что еще известно о Владе Шпильмане помимо того, что он коллекционер и клептоман?

— Бельгийская группа накопала кое-что интересное. По свидетельствам друзей, Влад Шпильман как раз два года назад вроде бы начал собственное расследование. Он постарался раздобыть — украсть или получить более законным способом — все художественные и документальные фильмы, имеющие отношение к разведывательным службам Америки, Англии и даже Франции… ЦРУ, МИ-5 и все такое, хроника холодной войны, гонка вооружений, о прочем я уже и не говорю…

— Два года назад… — повторил Шарко. — А ведь и канадский аноним сообщил в телефонном разговоре, что расследует это дело в течение двух лет. Выходит, все началось едва ли не в тот самый день, когда пленка оказалась в руках Шпильмана.

— И тогда же Шпильман отправился в центр нейромаркетинга, чтобы там проанализировали этот фильм, — дополнила Люси.

Кашмарек, соглашаясь, кивнул. Шарко некоторое время просидел молча, уставившись на пустой стул напротив, потом обернулся к лилльскому майору, который продолжал:

— Но и это еще не все. Шпильман проводил немало времени в Льежской городской библиотеке. Однажды он забыл в сканере документ, но библиотекарша так и не собралась вернуть его владельцу. По ее словам, этого читателя как магнитом тянуло к разделу «История XX века».

Майор достал из кожаного портфеля листок бумаги и пустил его по кругу. На бумаге оказался отпечаток черно-белой фотографии, действительно похожий на скан из книги. На снимке — поле, в поле — немецкие солдаты целятся в женщин, прижимающих к себе детей. Подпись гласит: «Немецкие солдаты держат под прицелом еврейских женщин и их детей во время расстрельного холокоста в Ивангороде, Украина, 1942 год». Люси вгляделась в солдата на первом плане. Винтовка направлена на беззащитных людей, ледяной взгляд, губы злобно кривятся — все это мерзко, отвратительно! Как можно убивать перед фотографом? Как можно не обращать внимания на человека, который обессмертит, запечатлев на пленке, твое лицо в момент, когда ты несешь смерть?

Люси передала фотографию Пересу, а Кашмарек между тем достал из портфеля книгу и положил ее на стол.

— Снимок был взят именно из этой книги, посвященной расстрельному холокосту,[23]— я нашел здесь фотографию на странице сорок семь. На следующих страницах — фотографии женщин и детей, убитых выстрелом в голову. Никто не уцелел.