Пока я стоял, притаившись за фикусом, Избранные по очереди вставали и отчитывались о доходах фитнес-центров и сети клиник для больных с расстройствами питания. Как-как они назвали эти заведения? Да, они говорили о Преданных, да-да, о тех самых жутких монахинях, и, к моему удивлению, прозвучали доклады о доходах от гнусных «Вихляющих туш», от многочисленных кафе-мороженых и сетей ресторанов быстрого обслуживания. Никогда бы не подумал, что и это им принадлежит.

Человек в красном костюме ангела поднялся предпоследним и выступил с отчетом, в котором все было полностью скрыто за кодовыми словами, так что понять, о чем идет речь, могли только посвященные в этот вопрос. Он отвечает за нечто под названием «Решения», и это новая программа. Я отметил для себя: «Делай что хочешь, но ты должен в этом разобраться». Например, кто или что такое эти «Решения»? Подразумевают ли эти «Решения», о которых он рассказывает, медицинские процедуры, фитнес-программы или что-то другое? Кто нуждается в этом? Почему прибыль получается такой огромной? Какую роль выполняет завещание имущества, указанное в третьей графе?

Забавно. Когда Преподобный обвел присутствующих своими пронзительными глазами и спросил, нет ли у кого-нибудь вопросов, ни один из стажеров не поднял руку и никто, в том числе и тип в белом костюме ангела, не поднял глаз. Все они уставились на свои ноги. Опустили головы и прикрыли глаза, как будто боялись встретиться с ним взглядом.

— А теперь, — сказал Преподобный, — о кадровых изменениях в международном отделе по распространению сбора трав. — Он повернулся к Избранному, сидевшему справа от него; лицо у того, несмотря на то что он носил костюм ангела, было серым, и он казался перепуганным. — Как вам всем известно, Гэвин Патеноде получил повышение. Он взлетел так высоко, как только возможно, но это уже другая история, и некоторые из вас, наверное, станут однажды настолько праведны, что узнают об этом. Теперь те, кто работает в отделе систем жизнеобеспечения, будут ему подчиняться. Пожалуйста, Гэвин, расскажи поподробнее.

Интересно, что у типа, который встал читать доклад, на плече было приколото золотое крылышко, так что, как я понимаю, в этой системе он стоит на несколько ступеней выше нашего Найджела. Признаюсь, мне было приятно об этом думать. Могу еще добавить, что по замученному, осунувшемуся лицу нового архангела я понял, что его обязанности несколько тяжелее, чем мне представлялось, и это меня тоже приятно удивило. Когда он начал отчитываться, я подался вперед и широко разинул рот от любопытства, так сильно хотел услышать все подробности, и — вот черт! — я поскользнулся.

Я потерял равновесие, но потом выпрямился, и от толчка задрожал фикус. Листья растения затрепетали, но если не приглядываться, то можно было подумать, что это всего лишь сквозняк, и, слава богу, никто не обратил внимания. А потом… Почему мне кажется, что он учуял меня? Что, от ненависти выделяется какой-то особый запах?

Нет!

Найджел повернулся в мою сторону. Наши взгляды встретились, как это бывает, когда взаимная неприязнь будто притягивает людей друг к другу. Он выпучил глаза, как рыба в садке. Я, не дыша, беззвучно шевельнул губами:

— Прошу тебя.

И вот, как раз тогда, когда я надеялся услышать, в чем состоит сущность этого проклятого состава из трав, который с их подачи мы, да и вся Америка, принимаем во время завтрака, ланча и на Рождество, а заодно, может, и выяснить, что это за замечательные красные таблетки, как раз в тот момент, когда я должен был узнать правду об этом заведении, этот ублюдок меня выдал.

— Лазутчик, — крикнул Найджел.

Я бросился прочь.

— Нет!

Он метнулся вслед за мной. Я пытался убежать…

— Я поймал его! — крикнул он, сбил меня с ног и обыскал.

— Свиньи! — ругался я, пока меня тащили прочь. — Вы проповедуете, что надо худеть, а сами жрете как свиньи.

А что же вождь, поверив обещаниям которого я приехал сюда? Он посмотрел на меня с самодовольной снисходительной улыбкой физически совершенного человека.

— Завтрак — единственная поблажка, которую мы себе позволяем, — ответил Преподобный Эрл.

Ночью

У нас созрел план. Вчера, пока мы мыли тарелки, Зои и я выяснили здешний распорядок: во сколько закрывается кухня Сильфании, когда именно расходятся по домам те, кто приходит сюда только на день, к какому времени мы успеваем вынуть последнюю партию посуды из посудомоечной машины и вымыть пол. После этого мы ковыляем к себе и падаем в кровати. Почему в каморке стоит дюжина свободных коек, а нас тут только двое? Не знаю. Почему каждое утро подъезжают грузовики, из которых разгружают больше продуктов, чем используется на кухне в обычный день? Здесь явно готовят не только отбивные без жира, сандвичи с крабовым мясом и особые салаты, которые подаются во время телесъемок с участием Преподобного.

— Ну вот, — прошептала Зои. Мы были так измотаны, что без сил рухнули на стоящие рядом койки. — Теперь ты знаешь, где я брала еду.

— Не совсем. А зачем мы говорим шепотом?

— Смотри. — Она приоткрыла дверь. — Это особая смена.

— Что?

— Каждую ночь в одно и то же время, — прошептала она.

Потрясенный, я повернулся к ней.

— Ты уже бывала здесь раньше?

Она этого не отрицала. Она заставила меня замолчать, прошептав:

— Не спрашивай, откуда я это знаю.

Ночная смена вошла через черный ход, а я-то думал, что эта дверь надежно заперта. Их было только двое; здоровенные, сильные тетки, волосы убраны под фуражки, рукава коричневых комбинезонов закатаны выше локтя, так что видны их сильные кисти и мускулистые предплечья. Пока я наблюдал за ними, они бесшумно приступили к работе, открыв потайную кладовку, скрытую за полкой с кулинарными книгами. Стена развернулась, дверь в кладовку распахнулась, и взгляду предстали сокровища: индейка и окорок, целые галлоны сливочного масла, сахара и сливок. Точными движениями профессионала одна работница набила индейку и разделала окорок, после чего поставила оба этих чуда жариться. А что за ароматы от них исходили! Мне казалось, что я умру. Другая повариха быстро замесила огромные порции теста для чизкейка и для шоколадных булочек. Пусть мы с Зои каждый вечер ложимся спать голодными, надломленными и измотанными, но здесь творятся такие чудесные вещи, да и медикаменты, которыми нас тогда накачали, уже совсем не действуют, так что мы бдительно следим за происходящим. На кухне Преподобного Эрла, будто в парнике, вырастает к ночи роскошный ужин. Запах шел восхитительный. Я прижался лицом к щелочке возле двери и заснул. Зои прошептала:

— Ш-ш-ш.

Я вздрогнул, проснулся, заерзал.

— Что-что? Зои, не надо, они нас услышат!

— Не услышат, — шепотом ответила она. — Они ушли.

— Как ушли?!

Она указала на открытую дверь.