В глазах мужчины погасла надежда и появился ужас, а потом ярость. Понимала его состояние, но считала, что тут нужно действовать по-другому. Охотник и Шторм. Они обязательно помогут! Нужно теперь все делать не так, как нам кажется, а правильно, вызывая полицию, чтобы засадить этих уродов в тюрьму, и чтобы сгнили там… а не брать на себя ответственность, подвергая чужие жизни смертельной опасности… Самим нельзя!

Пиронов поднялся и категорично произнес:

– Это неважно. Котлову ты нужна, необходима, как воздух. Ему плевать на все. Он обменяется со мной. Так что прости, но ты пойдешь вместо той, кого я всей душой хочу спасти.

– Александр, я тоже хочу их спасти, но нужно действовать иначе…

Только проговорила, как послышалась автоматная очередь, и стекла в трех окнах треснули, рассыпаясь на тысячи осколков, летя в разные стороны. Люди в черной форме по одному запрыгивали в окно с автоматами, громко крича, но я не слышала, на мгновение оглохнув.

Внезапно почувствовала захват волос, и ощутила, как Александр Александрович прижал к себе, подставляя пистолет к голове. Он резко обернулся в другую сторону, и я увидела Охотника и Шторма в дверях с револьверами, направленными на Пиронова. Мужчина как с ума сошел, не понимая всей ситуации, поворачиваясь в разные стороны, не зная, чего ожидать в следующую секунду.

Слышались звуки борьбы. Бойцы кидали на пол охрану, как вдруг раздался выстрел с боковой стороны, оттуда, где стояла Елена. В эту же секунду Александр вскрикнул, отступил на шаг, как вновь раздался еще один выстрел.

– Нет! Нет! Перестань! – закричала я Елене, закрывая мужчину, не понимая, зачем она выстрелила. Пиронов не причинил бы мне вреда, он только хотел поменять нас с Ириной, но растерялся и допустил ошибку, с ужасом наблюдая нападение на свой дом, не ожидая такого.

Женщина сглотнула и просто застыла, не зная, как поступить. Я отвернулась от нее, и мгновенно оказалась на корточках, проверяя дыхание раненого мужчины. Ничего не видела… полностью сосредотачиваясь на пулевых ранениях на теле мужчины. Наклонилась, и тут же почувствовала слабый захват кисти. Пиронов придерживал меня за руку, пытаясь приподняться, что ему давалось тяжело, и чем чаще дышал, тем хуже было. У него получился рефлекторный кашель, и на губах появилась кровь.

– Прости, я не хотел… – мужчина выдохнул и вновь кашлянул, отчего появилась маленькая кровавая пена. Он скривился от боли и перестал двигаться, просто смотря на меня.

Руки дрожали. Заметив кровь на руке и груди, отмечая состояние Александра, предположила, что у него пробито легкое. Судорожно выдохнула и воскликнула:

– Нет-нет, все будет хорошо. Не нужно. Мы поможем вам. Это неправильно, так не должно быть. Я же говорила…. Мы поможем спасти Ирину и ребенка, – шептала со слезами на глазах, смотря, как на белой рубашке все сильнее расплывается пятно.

Повернулась к Шторму, наблюдающему за Еленой ледяным взглядом, и крикнула:

– Андрей, спаси его! Пожалуйста! Он хотел освободить Ирину и ребенка… Котловы… они издевались над ними. Они…

Рыдания рвались изнутри, но я старалась держаться, чувствуя, как все поднимается во мне, превращаясь в огромный ком, представляющий собой истерику. Я не понимала, почему так жестоко с ним поступили… Зачем? А как же… разговоры, чтобы определить психологию… Да как же так можно? Ведь он хотел спасти свою возлюбленную и ее ребенка. Столько лет они были там… над ними издевались. Он же…

Не могла успокоиться, пока не почувствовала тепло Охотника. Мгновенно повернулась к нему и прошептала:

– Сережа… Сережа, ты жив, – обняла его, ощущая, как меня трясет.

– Маленькая, все хорошо. Я с тобой, – выдохнул он.

– Спаси его. Пожалуйста! Он должен жить. Он… должен помочь ей, дать шанс выжить после того ужаса, что она пережила. Умоляю.

Не могла успокоиться, меня штормило от страха, что вот так все закончится. На мгновение затихла, когда мужчина прижал к себе, сильно сжимая в объятьях, отчего почувствовала мокрое в области живота. Попыталась освободиться, чтобы посмотреть на свою блузку, но он не давал пошевельнуться, как будто знал, что меня сейчас беспокоит. Только сильнее прижал, шепча в волосы:

– Не надо, родная. Все хорошо. А с ним… все будет хорошо… Поможем. Только успокойся, девочка. Он будет жить.

Обмякла в его объятьях, чувствуя, что тело уже не так трясется, но предательские слезы текли по щекам…Сглотнула и прошептала:

– Что с тобой?

Он не ответил, а потом чуть отошел в сторону, отступая вместе со мной, когда мужчины уже начали переносить Пиронова, поторапливаясь, чтобы успеть в медицинский центр, где уже готовили операционную. Увидела Шторма, убирающего телефон в карман брюк, приближающегося к нам. Он только хотел сказать, как я прошептала:

– В том доме пленница – сестра Ивана. Они… ее…

– Знаю, – грубо ответил мужчина и, посмотрев на Сергея, продолжил: – Ее и ребенка Охотник вчера спас, и все стало известно. Сейчас они в центре, куда повезем Пиронова. Ирина в критическом подавленном состоянии, не желает, чтобы к ней притрагивались, а сын дерется, не подпуская к матери никого. Психологи считают, что не стоит давить. Мальчик молчит, не идет на контакт.

Что-то сжалось в сердце, и я с волнением спросила:

– Как он?

– У него стресс. Ведет себя как звереныш: рычит, шипит, кидает еду, визжит, и никого не подпускает к подавленной женщине, которой необходима помощь специалистов.

– Я… хочу туда… к нему. Пожалуйста, – попросила, надеясь, что Андрей поймет и согласится.

Отмечая в глазах брата непробиваемое «нет» в целях моей безопасности, я вышла вперед, радуясь, что Охотник отпустил, значит, поддерживает, и проговорила:

– Если даже нельзя, мне все равно. Я хочу увидеть мальчика! Должна. Может, тогда он согласится, чтобы помогли его маме.

Грызлов посмотрел на Охотника, кивнувшего ему, а потом на меня, и громко отчеканил:

– Хорошо. Поедем сейчас туда.

Благодарно кивнув, в два шага оказалась напротив брата и обняла, ощущая себя самой счастливой, чувствуя, что могу помочь. Случайно взглянув на себя, чувствуя неприятную влажность, заметила кровавый след на своей блузке. Тут же повернулась к Охотнику, с ужасом шепча:

– Сережа…

– Как приедем в больницу, обязательно зайду на перевязку, – буркнул он, считая, что мои переживания ни к чему, а потом добавил: – Нужно отправляться.

Мужчины вновь переглянулись, молчаливо переговариваясь, а потом мы пошли из кабинета, направляясь на улицу.

Дальше все происходило очень быстро. Сели в машину, которую вел Медведев, а рядом с ним расположился Шторм. Они тихо беседовали между собой, но ничего не было слышно. Волков находился со мной в салоне. Он с такой силой сжимал в своих огромных объятьях, целуя в волосы, отчего чувствовала невероятное тепло и счастье. И пусть была вся на пределе, но с ним было спокойно. В сознании зрела надежда, что у меня получится и смогу помочь.