Кабинет был огромный, под триста метров. Четыре высоких окна смотрели с последнего этажа Сената на Арсенал и, поверх его крыши, на самую высокую в Кремле рубиновую звезду Троицкой башни. Посередине, в простенке между окнами - портрет Маркса, напротив, на длинной светлой стене - Энгельса и Ленина. Мебель, окна - все из светлого ореха, лишь пол дубовый. Длинный стол для совещаний со знаменитыми на всю страну часами в форме штурвала. В самом углу еще один небольшой рабочий стол.

Но хозяин кабинета предпочел сесть за маленький кофейный столик, что стоял под портретом Ильича. Компанию ему составили два старика, похожие, как братья - сухие, жилистые, с костистых лиц смотрят одинаково светлые глаза, а в речи неуловимо скользит прибалтийский акцент. Только и разница, что один из них лыс, и глаза его глядят холодно и оценивающе, словно выискивая цель, и даже Генеральному от этого бывает неуютно; по лицу же второго, что с залысинами, скользит робкая, будто неуверенная улыбка, а глаза все время норовят застенчиво посмотреть вбок.

- Ну хватит уже, Арвид Янович, - буркнул ему Брежнев, - возвращайтесь.

- Что? - встрепенулся Пельше, а потом робко улыбнулся, - а, сейчас...

Он помял ладонями лицо, словно пластилин.

- Проклятье, пристает, потом и не отодрать... Самое страшное, что внутрь передается, - пожаловался он, - я себя таким и чувствовать начинаю - слабым и неуверенным. Яну хорошо, маскироваться не надо.

Пельше от лица отвел руки и чуть погримасничал:

- Ну вот, другое дело, - он улыбнулся по-волчьи, и даже голос его окреп, а в глазах вдруг проявились светло-голубые льдинки.

- Конспираторы хреновы, - добродушно усмехнулся Брежнев. - Ладно, товарищи, давайте к делу. Что у нас происходит по «объекту четырнадцать»?

- Леонид Ильич, - начал докладывать Пельше, - нам известно, что объект проявляет систематическую активность, однако поиски его пока ни к чему не привели. Более того, насколько нам видно и слышно, нет и перспективных направлений. Надежды только на ошибку объекта. Юрий Владимирович бросил на операцию значительные силы, но традиционные методы результата не дают. Определенную активность проявляет и МВД, однако у них и возможности не те, да и исходной информации намного меньше.

- Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы нашей столицы, - подвел черту Ян.

- Кто у Юры работает по объекту? - уточнил Брежнев.

- Борис Иванов, возможно, с привлечением Питовранова, - отозвался Пельше.

- Угум-с, - сказал Леонид Ильич и прикрыл глаза, о чем-то задумавшись. Потом приоткрыл один и неожиданно остро глянул на Яна. - Ты только не вздумай с моим Боренькой что-то учудить.

- С ним учудишь... - махнул тот рукой, - он сам кого хочешь учудит. Вон, как генерала этого из ПГУ по весне...

- Вот и не трогай. Он мне нужен. Ладно... Давайте, Арвид Янович, к основному.

Пельше понятливо кивнул:

- Признаков нелояльности товарища Андропова не наблюдается. Информация по предателям отработана в полном объеме и качественно. Комитет активно продвигает использование полученной научно-технической информации под видом добытой по линии разведки. Аккумулированные в результате операций на западных биржах финансовые ресурсы самостоятельно и в полном объеме оприходованы в соответствии с принятыми процедурами. Кроме того, отмечены три инициативы Юрия Владимировича, выходящие за рамки компетентности Председателя Комитета. Отмечу, что все эти попытки несли для него определенный аппаратный риск, в одном случае - весьма значительный.

- Вот как? - блеснул глазами Брежнев, - интересно, на него не похоже. Ну-ка, где это он рисковал?

Пельше обменялся с Янисом быстрыми взглядами.

- Он сумел заставить Чазова поменять вам снотворное.

Брежнев чуть заметно дернулся.

- Когда? - тяжело выдавилось из него.

- В конце октября. Не волнуйтесь, Леонид Ильич, мы все контролировали, на всех этапах.

- Вот как... - Брежнев пригляделся к своим ладоням, словно обнаружил там что-то новое. Потом повторил, - вот как... А ведь мне действительно два месяца как стало заметно лучше. Просыпаюсь теперь человеком, и нет такого, чтоб весь день туман в голове. Поверите, раньше по полдня как в тяжелом полусне ходил, а там опять эта ночь проклятущая накатывает...

Леонид Ильич подвигал плечами, словно разминаясь, потом уточнил:

- А как заставил-то? Чазова?

- Припер к стенке подборкой исследований о вреде барбитуратов в пожилом возрасте. А потом написал расписку, что берет ответственность за смену препарата на себя.

- Вот даже как! - брови Брежнева удивленно поползли вверх. - Да... Не ожидал такого от Юры, никак не ожидал. Ради меня рисковал, значит. Молодец. Это... Это сразу снимает многие вопросы к нему, - он помолчал, покачивая с недоумением головой, а потом спросил, - а еще где вылезал с инициативой?

Пельше молча достал из папки копии протоколов заседаний Политбюро и передал их Генеральному.

Брежнев нацепил на нос очки и быстро прочитал подчеркнутое:

- Да, было дело. Я, помнится, тогда еще удивился, где Андропов и где инфляция... Да, и про Польшу помню, хотя это и по его линии тоже.

Он отложил листы и крепко задумался. Два старика в креслах напротив неторопливо смаковали чай из тонких фарфоровых чашек и ждали решения.

Брежнев с трудом выбрался из кресла и неторопливо прошел к двери кабинета. Высунулся наружу:

- Алексей? Ты сегодня? Дай-ка сигарету.

Закурил, стоя у дальнего окна и глядя вбок, куда-то в темное уже небо, поверх Исторического музея. Короткая сигарета ушла в несколько затяжек - табак был хорошо подсушен.

- Ладно, - решительно кивнул он сам себе, энергично выпуская через нос последнюю затяжку, - ладно.

Надежно утрамбовав окурок в пепельницу, Первый неторопливым шагом вернулся к кофейному столику и сел.

- Значит так, старики-разбойники, - в голосе Брежнева послышался веселый азарт, - раз товарищ Андропов так себя правильно ведет, то пусть и дальше сам реализует поступающую от «четырнадцатого» информацию. Все равно кто-то должен это делать - ему и карты в руки с его возможностями и режимом секретности. Поэтому для вас все по-старому: наблюдаете, готовитесь перехватить объект, если возникнет такая возможность и необходимость. Не пережмите - есть в секретариате у Юры ваш человек, и ладно. А я тогда верну эти вопросы на повторное рассмотрение на Политбюро в свете... В свете... Ну, Михал Андреич выпишется и придумаем.

Он помолчал, раздумывая.

- И вот что, - добавил, - ты, Ян, поаккуратнее там... Непростой объект. Нездешний.

Суббота, 31 декабря 1977

Ленинград, ул. Москвиной

Неожиданный сильный толчок между лопаток выбил из меня воздух, и я птичкой полетел в высокий сугроб у обочины. Сумел извернуться и шлепнулся на спину, поэтому мельком увидел падающую на меня фигуру. Затем меня вдавило в рыхлый снег. Я инстинктивно зажмурился, втянул воздух через нос... За густым запахом шампанского прятались обертона мандарин и шпрот. Осторожно приоткрыл веки.