— Спасибо за напоминание, сэр, — холодно ответила Фройнштаг, и в самом деле перевоплощаясь в мужественную, невозмутимую арийку, каковой и подобает быть офицеру СС, а тем более находящемуся на службе в СД. — То, что вы сейчас сказали, — намного принципиальнее, чем вам кажется.

— Уверен в этом, — загадочно молвил адмирал, уже отвернувшись и вперив свой взор в могучий корпус таинственного летательного аппарата.

Впервые увидев Лилию в форме служащей СС, ее первый наставник, по рекомендации которого она, собственно, и была принята в ряды германской военной элиты, штандартенфюрер граф фон Шверинг, изрек: «Принадлежать к арийской элите, ощущать себя истинным арийцем так же непросто, как и принадлежать к аристократической элите Европы. Тут мало удостоиться титула барона или графа, нужно еще почувствовать себя этим бароном или графом, осознать себя им, воспитать в себе этого «барона» или «графа». Поэтому прежде чем примерять на себя тогу истинной арийки, поинтересуйтесь, готовы ли вы облачиться в нее, чтобы предстать перед миром в облике не только аристократа титула, но и аристократа духа».

Сейчас, перед лицом смертельной опасности, которая в буквальном смысле нависла над ней, Фройнштаг сказала себе: «А теперь скажи, хватит ли у тебя мужества все еще считать себя истинной арийкой, а значит, и принять смерть, как подобает арийке?…Так не пора ли спросить себя: не слишком ли рано ты примеряла на себя тогу аристократки духа, не имея для этого никаких оснований, даже в виде аристократического титула».

Хотя Фройнштаг и старалась не задерживать взгляд на корпусе «дисколета», чтобы не вводить себя в лишние переживания, однако сумела определить, что «дисколет» опустился ниже; еще немного, и он может буквально смять своей массой корпус такого хрупкого на его фоне самолета. — Похоже, что эта небесная сковородка намерена усесться на нас и вогнать в землю, — изрек капитан Элфин, стараясь выглядеть при этом как можно мужественнее.

— Именно так все и произойдет, — отрешенно как-то признал Брэд, и первый пилот с удивлением взглянул на него, как бы демонстрируя свое недоумение, а может быть, и разочарование.

«А что ты, янки, рассчитывал услышать сейчас от своего адмирала? — мысленно вступилась за полярника Фройнштаг. — Все, что он способен предпринять, так это приказать тебе действовать, исходя из ситуации. Поэтому считай, что приказ этот ты уже получил».

Лилия прижалась лицом к боковому стеклу кабины и прикинула, что до сероватого, алюминиево-свинцового днища «дисколета» было метра четыре — не больше.

— Не раз фантазировала, адмирал, по поводу того, каковой она будет — встреча с посланцами иных миров.

— И, конечно же, разочаровались.

— Представить себе не могла, что все может выглядеть настолько банально.

Лилия чувствовала, как некая сила вжимает ее в кресло, наваливается на нее, обволакивает и поглощает. Порой Фройнштаг чудилось, что она вот-вот растворится в некоем поднебесном эфире. «Атмосфера плотного воздуха» — вдруг вспомнила она о том, чего добивались высшие посвященные от СС во время своих секретных собраний в замке «Вебельсберг» или в каких-то там иных таинственных местах, вроде подземного «Регенвурмлагеря»[43], все еще засекреченного где-тотам, на правом, и вновь польском, берегу Одера. «Атмосфера плотного воздуха», — повторила Фройнштаг, чувствуя, что в пилотской кабине, в самой атмосфере ее, происходит что-то странное. «Атмосфера плотного воздуха» постепенно перевоплощалась в какую-то соборную тишину.

— Двигатели! — неожиданно закричал первый пилот. — Черт возьми, что с двигателями?! Бортмеханик, двигатели!

— Бортмеханик здесь сэр! — отозвался дрожащий, а потому кажущийся почти мальчишеским, голосок из закутка позади кресла второго пилота. — Двигатели заглушены. Мы идем без двигателей!

— Они заглушили наши двигатели! — еще испуганнее прокричал второй пилот. — Мы планируем, сэр!

— Мы не способны так долго планировать, — возразил капитан Элфин. — Это уже не планирование, это черт знает что. Похоже, нас попросту куда-то волокут!

Фройнштаг глянула в боковой иллюминатор и ничего не увидела за ним, кроме сплошной свинцовой пелены. Не существовало больше ни освещенного ярким холодным солнцем поднебесья, ни снега, ни ледяных гор. Можно было подумать, что их самолет оказался в каком-то неузнаваемом и непознанном землянами пространстве.

«Именно там, в этом пространстве, он и оказался, — с каким-то злорадством самоубийцы, намыливающим петлю, объяснила себе журналистка. — И тут уж ничему не стоит удивляться».

— Прекратить истерику! — сугубо по-армейски попытался успокоить экипаж адмирал Брэд. — Сохранять спокойствие. Выполнять приказы пилотов дисколета.

— Если только они последуют, — огрызнулся первый пилот.

— Последуют. Причем очень скоро. Было бы нам суждено погибнуть, мы бы уже давно погибли, — резонно заметил адмирал. — Но мы живы и все еще в воздухе. Следовательно, для чего-то мы им нужны.

Только теперь Фройнштаг поняла, что ее поражало в ощущениях «плотного воздуха» — исчез гул двигателей, а она почему-то не обращала на это внимания, постепенно впадая в состояние некоего полугипнотического транса. «Говоря об «атмосфере плотного воздуха», высшие посвященные СС, возможно, имели в виду именно то состояние, в котором ты сейчас пребываешь — объяснила себе Фройнштаг. — Хотя тебе от этого открытия не легче».

Пилоты действительно умолкли, скорее, оцепенели от ужаса, ибо прекрасно знали, что обычно происходит с самолетом их конструкции, когда у него отказывают двигатели, И наверняка были потрясены тем, что на самом деле самолет продолжает не только оставаться в воздухе, но и каким-то образом двигаться с прежней скоростью.

— Американские летчики, стрелять бессмысленно, — неожиданно прозвучал металлически четкий, хотя и сопровождаемый едва уловимым эхом, мужской голос. Он звучал не из радиоаппаратуры, не из наушников; определить его источник было крайне сложно, ибо казалось, что он зарождается из самой атмосферы кабины, из ее воздушного наполнения.

— А вот и они… — неопределенно как-то отреагировал адмирал.

— Ваш разведывательный самолет задержан патрульным дисколетом «Урания». Стрелять бессмысленно. — Дископилот говорил по-английски, но это был язык иностранца, научившегося выговаривать английские слова слишком правильно и без какого-либо акцента. Настолько правильно и настолько безинтонационно, что казалось, будто они принадлежат роботу. — Двигатели «Кобры» под нашим контролем. Не открывайте огня. Вы в безопасности. Если не будете открывать огонь по дисколету, вам ничего не угрожает.