— Забавно, что лихачи использовали в своих тренировках умственные способности, — усмехается Калеб. — Трис, теперь твоя очередь.

Та слегка улыбается. Под ее тонкой и нежной кожей проявились мускулы. Трис немного прищуривается, становится поудобнее и стреляет. Пуля лишь на несколько дюймов отклоняется от центра. Впечатленный Калеб приподнимает брови.

— Не смотри на меня так, — смущается Трис.

— Извини, — отвечает он. — Ты была весьма неуклюжей, и не понимаю, когда ты изменилась.

Трис пожимает плечами. Но когда отворачивается, ее щеки алеют. Похоже, она польщена. Кристина делает новую попытку — и попадает гораздо ближе к красному кругу. Вновь отхожу назад, уступая место Калебу. Осторожно прикасаюсь к плечу Трис:

— А помнишь, как во время тренировки при отдаче пистолет чуть не отлетел тебе в лицо?

Она кивает и ухмыляется.

— А когда я сделал вот так? — продолжаю я, обнимаю ее и прижимаю руку к ее животу.

— Вероятно, я никогда этого не забуду, — бормочет она.

Она резко разворачивается ко мне. Мы целуемся, и я слышу, как Кристина подшучивает над нами, но в первый раз мне абсолютно на все наплевать.

Тренировка заканчивается. Трис и Кристина забирают взрывчатку у Реджи и учат Калеба, как ею пользоваться. Мэтью и Кара корпят над картой, изучая различные маршруты, по которым можно достичь Оружейной Лаборатории. Мы с Кристиной встречаемся с Амаром, Джорджем и Питером, обговариваем, каким путем доберемся до города. Трис в самую последнюю минуту вызвали на заседание Совета. Мэтью бегает за нами целый день и прививает нас всех против сыворотки памяти: Кару, Калеба, Трис, Ниту, Реджи и, наконец, самого себя.

У нас нет времени, чтобы размышлять. В наши планы входит предотвратить переворот в городе, спасти эксперимент и навсегда изменить политику Бюро.

Пока Трис отсутствует, я бегу в больницу, чтобы проведать Юрайю. Я не могу зайти к нему в палату и, глядя на него через стекло, представляю, что он спит. Вдруг он начнет улыбаться и шутить? Если бы я приблизился к его койке, я бы, наверное, понял, что в нем почти нет жизни и поражение мозга стерло все приметы знакомого мне Юрайи. Я стискиваю кулаки.

Из другого конца коридора, засунув руки в карманы синей формы, ко мне направляется Мэтью.

— Привет, — здороваюсь я.

— Я сейчас сделал прививку Ните. Она поправляется.

— Отлично.

Мэтью постукивает по стеклу костяшками пальцев.

— Значит, ты собираешься доставить сюда его семью? Трис мне сообщила.

— Брата и маму, — киваю я.

Я уже встречал их мать: невысокую женщину, держащую себя уверенно и властно. Ханна — одна из тех редких лихачей, кто все делает тихо и без излишней показухи. Она мне нравилась, но в то же время я побаивался ее.

— Отца у них нет? — спрашивает Мэтью.

— Умер, когда Юрайя и Зик были еще совсем мальчишками. Обычное дело среди лихачей.

— Понятно.

Некоторое время мы молчим, и я благодарен ему за понимание. Его присутствие удерживает меня на поверхности, не давая с головой погрузиться в горе. Я знаю, что Кара была вчера права, сказав мне, что я не убивал Юрайю. Но я по-прежнему не могу в это окончательно поверить. Наверное, так будет всегда.

— Я не раз хотел спросить тебя, — заявляю ему наконец. — Почему ты помогаешь нам? Ведь ты сильно рискуешь, участвуя во всем этом, хотя личной заинтересованности у тебя нет.

— Вообще-то есть, — разводит руками Мэтью. — Но история длинная.

Он начинает теребить шнурок, завязанный на шее.

— Была здесь одна девушка, — начинает он. — Из генетически поврежденных, а это означало, что я не должен был встречаться с ней. Ведь мы должны убедиться, что соединяемся с «оптимальным» партнером, чтобы произвести на свет генетически здоровое поколение. Но кровь тогда бурлила во мне, а в «запретном плоде» было что-то привлекательное, поэтому мы начали встречаться. Я никогда не думал, что наши отношения перерастут во что-то серьезное, но…

— Но так стало, — вставляю я.

— Ты прав, — кивает он. — Она-то и убедила меня, что позиция Бюро по проблеме генетических повреждений неправильная. А потом на нее напала шайка «ГЧ» и избила. Она была остра на язык и не хотела смириться с отведенным ей местом. Она сделала, а возможно, и нет, но…

Присматриваюсь к шнурку на его шее. Всегда думал, что он черного цвета, но теперь я вижу, что на самом деле, он — зеленый, то есть цвета форменной одежды вспомогательного персонала.

— Ее очень сильно избили, но один из нападавших оказался сыном члена Совета. Он утверждал, что нападение спровоцировали, и это стало для них достаточным оправданием. Они все отделались общественными работами. Но я догадывался, что на самом деле произошло. Я знал, что они позволяют себе такое потому, что уверены, что «ГП» — не полноценные люди, а что-то вроде зверей.

Мурашки пробегают у меня по спине.

— А что…

— Что случилось с ней? — смотрит на меня Мэтью. — Она умерла через год во время хирургической операции, которая потребовалась, чтобы исправить последствия травм. Такой несчастный случай — инфекция. В день ее смерти я начал помогать Ните. Впрочем, я не думал, что ее недавний план был удачной идеей, и поэтому не поддержал его. Но я решил ей не мешать.

Я перебираю в голове различные фразы сочувствия, которые полагается говорить в таких случаях, но все они кажутся глупыми и бессмысленными. Поэтому мы просто молчим. Тишина как будто придает смысл трагедии. Слова побуждают к тому, чтобы как можно скорее все забыть и начать жить дальше.

— Знаю, — говорит Мэтью, — по мне не скажешь, но я их ненавижу.

Его челюсти крепко сжаты. Он никогда не казался мне добродушным человеком, но и не производил впечатление холодного и безжалостного. Сейчас он именно такой. Он прямо вмерз в лед, а каждый его выдох — как дуновение морозного ветра.

— Я бы добровольно пошел на смерть вместо Калеба, но я мечтаю увидеть, как они будут страдать от последствий. Я хочу посмотреть, как они будут метаться после инъекции сыворотки памяти.

— Это будет адекватное наказание, — заявляю я.

— Гораздо более адекватное, чем смерть, — кивает Мэтью. — К тому же я не убийца.

Чувствую себя как-то неловко. Редко когда сталкиваешься с реальной стороной человека, спрятанной за маской, а когда такое случается, становится не по себе.

— Жаль, что с Юрайей так вышло, — говорит он. — Оставляю вас одних.

Он снова сует руки в карманы и, насвистывая, идет дальше по коридору.

Чрезвычайное заседание Совета посвящено тому же самому: подтверждению, что вирусы будут ночью сброшены над городами. Уточняется количество задействованных самолетов и расписание полетов. Перекидываемся парой слов с Дэвидом после окончания заседания, и я выскальзываю за дверь, пока остальные еще потягивают кофе, быстро возвращаюсь в отель.