Такое рукотворное ущелье тянется до самой площади перед крепостными воротами. А на площади верховые вообще станут идеальными мишенями – и со стен крепостных, и с крыш городских. Нет, не стоит сюда коннице соваться.

А вот пехоте было бы очень удобно просочиться. Кабы у меня была сейчас пехота, сотни полторы бойцов…

Мечтать не вредно.

До Волхова – рукой подать. Я выбрал местечко потемнее, разделся и поплавал. Водичка – как парное молоко. Благодать. А к комарам я привык.

Возвращался тем же маршрутом. Из караулки у городских ворот доносилось нестройное пьяное пение. Дальше по улице какой-то хмырь задрал бабе подол и лупил ее ремнем по голым белым ягодицам. Баба тихонько повизгивала.

В нескольких шагах от парочки тощая свинья шумно что-то выжирала из забытой корзинки.

Я отыскал калиточку, пнул ее пару раз, привлекая внимание, потом отбарабанил хитрый ритм.

Давешний отрок впустил меня без вопросов, и я двинулся к нашему бараку, уверенный, что ничего интересного сегодня больше не узнаю. Ан нет!

Самое интересное началось, когда я был уже почти у дверей отведенного нам помещения.

Их было двое. Один – басистый, другой – тенорок. Подробностей я разглядеть не мог, но по силуэтам понятно, что ребятки не из мелких. Басистый – пошире, тенорок – повыше.

– Не понимаю, чего князь с ними цацкается? – проворчал бас. – Зря он Добромысла слушает. Вот Турбой – правильный боярин, а этот сам себя перехитрит когда-нибудь. Добрый князь на чужих серебро не тратит – своим отдает. Ну зачем нам нурманы эти? Глотки им перерезать, да и всё. Все одно ладожских скоро бить пойдем. Вот прямо сейчас зайти и кончить, пока они пьяные дрыхнут.

– Гости же – нельзя! – запротестовал молодой звонкий голос. – Богов обидеть!

– А с чего бы нашим богам обижаться за чужаков? – возразил бас. – Пусть за них ихние боги обижаются.

– А про Ладогу ты откуда знаешь? – поинтересовался голос помоложе.

– Сотник вчера сказал. Время уже назначено. Варяги к своим уйдут Солнцеворот праздновать, а тут и мы нагрянем.

– Вот это любо! – обрадовался молодой. – Ладога богатая, и бабы там справные! Хотя… И дружинники у Гостомысла тоже не худые. Даже и без варягов.

– Да сколько их! – пренебрежительно хмыкнул басистый. – Наш князь единым словом четыре больших сотни гриди поднимет! Кто на пути встанет…

– …Тот ляжет, – подхватил молодой и хохотнул.

– Вот. А про нурманов сотник так сказал: гостей трогать нельзя, но если сами гости порядок нарушат, тогда – можно.

– А с чего бы им порядок нарушать? – удивился молодой.

– А с того, что мы им поможем, – пророкотал бас. – Вот ты и поможешь. Считай, что это тебе наказ от самого воеводы Турбоя. Сделаешь – быть тебе, Клёст, не отроком, а гриднем.

– Ах… Да я… Да мне… – молодого захлестнули эмоции. – Ты сейчас такое мне сказал…

– Не мои слова, – уточнил басовитый, – сотника. А сделать надо вот что. Есть среди нурманов юнак. По виду – отрок, только что из детских. По-нашему хорошо понимает и говорит тоже хорошо, хотя и слышно, что чужинец. Яхха его на пиру задрать хотел, да не получилось. Большой нурман меж ними влез. Понятное дело. Яхха – гридень матерый. А пред тобой за того отрока заступаться не станут. Справишься?

– Ну! А когда?

– Да хоть завтра. Только уж ты постарайся, чтоб он первым начал.

– Начнет! – радостно заверил молодой. – Я слова хулительные знаю. Ни один из нурманов таких не стерпит!

– Вот и порешили, – свернул разговор бас, и я услышал бодрое журчание. Басовитая сволочь помочилась на нашу дверь.

Будить своих я не стал. Поделился информацией утром.

Вихорёк оживился, а вот мои скандинавы – нет.

Выяснилось, что они уже получили от варягов приглашение на праздник этого самого Солнцеворота. Да еще и расписали его варяги как, блин, Валхаллу на земле. Поединки, девки, море жрачки-выпивки, песни-пляски сутки напролет.

А теперь – какой праздник? Придется в Ладоге сидеть и Водимира ждать. Эх!

Ничего, переживут. Если, конечно, подслушанное – не деза, специально приготовленная для моих ушей. Ладно, не будем переоценивать противника. Здесь об информационных войнах не слыхали. Здесь больше острым железом воюют, чем хитрым враньем.

Нет, не деза. Ко мне прислали гонца от воеводы Турбоя. Воевода приглашал на беседу. Причем не только меня, но и Палицу с Гуннаром.

Имя Виги названо не было. И я догадывался, почему.

А чуть позже к нам заявилась пара местных отроков, пригласивших уже Вихорька. Типа, сначала позавтракать, а потом – на тренировку. Ага, сейчас.

– Отец! – взмолился Вихорёк. – Отпусти меня! Ничего они мне не сделают! Ты же видел, какие они, эти отроки. Даже Тови Тюлень такого выпотрошит, как баба треску! А уж я любого сделаю.

«Сделаю» – это мое слово. Вихорёк-Виги – тоже мой. Я его сделал. Наполовину. На вторую – он сам.

– Разреши, отец!

Виги – викинг. А викинг живет в бою. Так его учили. Но уже не я. Свартхёвди.

– Иди, – разрешил я. – Нет, стой! Послушай сначала. Первое: постарайся, чтобы не ты его, а он тебя вызвал. Второе: тебя наверняка сначала проверят. Захотят узнать, что ты можешь. Сдержи свою удаль. Пусть они увидят тебя таким, каким ты был два года назад. И наконец, третье: решать, будешь ли ты драться, буду я. Так и скажешь, если что. Мол, по нашим обычаям ты не можешь дать согласия на поединок без моего позволения. Всё. Отправляйся.

И Вихорёк ускакал, предвкушая недетское развлечение.

А мы отправились в гости к первому воеводе Водимира.

Заодно и позавтракаем.

Воевода принял нас неуважительно. Сам расселся за столом. На возвышении.

Нас за стол не пригласил. Попивал что-то из стеклянного кубка. И жратва на столе тоже имелась. Взирал сверху так, будто не он позвал, а мы сами без спросу явились. О какой-нибудь мелкой милости клянчить.

За спиной у воеводы – семеро гридней. Еще четверо встали у дверей, едва мы вошли. Типа, выход отрезали. Ну-ну. Совсем нас здесь не уважают.

А помещение недурное. Правильное. Оружие на стенах доброе, места довольно, чтобы гостей принимать, и печь удобно расположена: не посередине, как в длинном скандинавском доме, а в углу.

А в другом углу – боги местные. Три штуки. Тоже правильные. Сплошь бородатые и оружные.

Мы остановились перед помостом.

Воевода помалкивал. Косил под большого начальника. Тянул что-то мутно-желтое, глядел с прищуром поверх края кубка. А в кубке небось медовуха? Дикарь. Из такой посуды вино надо пить. Французское.

Вопрос «зачем звал?» сам просился на язык.