– Макс! – взвизгнула я и повернулась к выходу.

На первом же шаге сбила стул и заметалась. Я забыла, откуда пришла. Мрак окончательно втянул меня в себя. Я носилась между упавшими стульями и столом, не в силах вырваться из его плена. Сначала я не поняла, что задела, потому что оглохла от звона. Тренога с оружием! Значит, идти надо влево. Я еще несколько раз споткнулась, отбила коленку и под конец упала. Но дикий страх заставил меня подняться и идти дальше.

В воздухе как будто разлился еле слышный смех, и я наконец нащупала ручку двери.

В холл перед лифтами я вышла уже совсем другим человеком. Конечно, для них я чужая и ничего, кроме опасности, не представляю. А ведь там кто-то был, наверняка был. Только не захотел отозваться. Неужели они меня боятся?

Я оглянулась. Вялый свет лестницы заглянул в мастерскую, и я горько усмехнулась. Там все было так, как я недавно представила, – стол сдвинут, стулья опрокинуты, оружие разбросано по полу.

В одном Олег прав – чувствовать я умею замечательно.

Осознание этого только прибавило мне решимости.

Я вышла на улицу. Окно Маринкиной комнаты было закрыто. Можно, конечно, позвонить в дверь, но я никогда не интересовалась у девочки, какой у нее номер квартиры, нам достаточно было разговаривать через окно.

Вот и сейчас я не стала экспериментировать со звонками, а просто подобрала валявшуюся на газоне сухую ветку и постучала в стекло. Маринка – единственный постоянный свидетель того, что происходит во дворе. Если Макс с утра куда-то пошел, она должна была видеть. Уж Макса-то она точно не пропустит. Влюбленный ребенок – это серьезно.

– Чего барабанишь? – раздался сварливый голос.

Бабки! Они опять появились! А значит, вампиров поблизости нет. Нет… нет… Вот я и без Маринки все узнала.

Я живу в нашем доме давно, но никогда не могла запомнить имена завсегдатаев лавочек во дворе. Все бабушки настолько были на одно лицо, что отличала я их только по собачкам. У одной черненькая, у другой беленькая, у третьей рыженькая.

Сейчас на лавочке сидела старушка без собачки, но я ее все равно узнала. Она была маленькая, худенькая, с ярко-черными крашеными волосами, на тонком лице злые быстрые глаза.

– Стекло разобьешь! – с видимым удовольствием начала ругаться старуха. – Вот привязались к бедному ребенку! «Скорая» к ней приезжала, чуть в больницу не увезла, а ты тут шумишь!

Я не могла отвести глаз от ее бледного лица, обрамленного черными волосами.

– Маша, – взгляд старушки цепко держал меня около себя, – тебя тут спрашивали. Обходительный такой молодой человек. А вот он и идет! – Бабка замахала рукой. – Вот она, Маша-то! Вы спрашивали. Из школы, видать, пришла. Что, Маш, рано отпустили?

Я кивнула.

Зачем, кстати, я вообще в школу отправилась? Говорили же мне, не ходи. Хотя Пашка мог привести Олега и ко мне домой. С него сталось бы.

На тополе заорали вороны. С крыши дома сорвалась стайка воробьев. По небу тянулись тяжелые тучи.

Я глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Нет, они не ушли, они где-то здесь. И теперь от меня зависит, что они будут делать дальше: грузить свое пианино и уезжать или останутся. Я хочу, чтобы они остались.

А значит, так оно и будет.

Вздохнув последний раз, я повернулась к старушке:

– Спасибо, что передали.

Я сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Тяжело принимать решение. Все остальное легко. А решение я приняла и улыбнулась бабке:

– Мы с Олегом как раз искали друг друга.

Мы медленно брели по тому самому парку, куда я так недавно (или давно?) водила Макса. По дороге мы встретили могучую троицу. Вытянутые лица девчонок доставили мне несказанное удовольствие. Теперь Стешке придется сильно попыхтеть, чтобы придумать правильный слух. Или просто хотя бы понять, что происходит.

Мы с Олегом шли по парку, и чем больше в него углублялись, тем холоднее и холоднее мне становилось. Не от ветра и подмерзшей земли. Мне было холодно от тех слов, что говорил Олег. От того, что Смотритель просто шел рядом со мной.

– Маша, когда ты последний раз видела кошмары по ночам? – Он говорил, как сказку рассказывал – плавно и неспешно.

– Кажется, я и сейчас его вижу.

Очень хотелось огрызаться, грубить, только бы меня оставили в покое. Но надо было идти, надо было говорить. Надо было как-то убедить этого человека, что я ничего не знаю, что никаких вампиров здесь нет. По крайней мере, что Макс к ним отношения не имеет.

– Ну что ты! Я совершенно безобидный. – Улыбка у Олега была открытая. Так же со старых плакатов и фотографий улыбались стахановцы и покорители целины. – Хочешь, я сначала отвечу на твои вопросы, а потом задам свои? Так тебе наверняка будет спокойней.

– Что такого наговорил Пашка, что вы решили встретиться со мной?

– Твой друг беспокоится о тебе.

Я мысленно застонала. Что-то он не сильно раньше беспокоился, когда бил меня саблей по рукам.

– Ему показалось, что ты попала под плохое влияние. Поэтому он вызвался помочь мне найти тебя и рассказал много интересного о твоем парне. Максим, кажется…

– Макс, – машинально поправила я. – Ну и что?

– Павел рассказал, что в городе появились странные люди – бледные и очень сильные. На улицах они появляются только по ночам. По его мнению, скорее всего это вампиры.

Я постаралась рассмеяться как можно беззаботней.

– И вы поверили такому бреду?

Правдоподобности в моем голосе не было ни капли, каждый звук, вылетающий из горла, кричал о том, что я вру. Накатила злость на саму себя – какой же я примитивный человек, даже сыграть нормально не могу!

– Ладно, если я скажу, что целовалась с Максом, вы от него отстанете? – Я держалась из последних сил. – Никаких клыков у него во рту нет.

– Маша, неужели ты никогда не замечала, что люди к тебе относятся по-особенному?

Меня задевало, что незнакомый человек обращается ко мне на «ты», как бы заранее подчеркивая свою равность мне. Или мою равность ему. Я же сознательно ему выкала. Нечего ему ко мне в друзья набиваться!

– Может быть. Я никогда не думала об этом.

– Ты лукавишь, – рассмеялся Олег. – Невнимание заметит любая девушка.

– Мне хватало Пашки, – отвернулась я от лучезарной улыбки.

– Ладно, не будем больше мучить друг друга вопросами. Лучше я тебе все расскажу сам. – Он оглянулся. – Какая собака до нас добежит первая – белая или черная?

– Белая, – ответила я, лишь бы что-то сказать, и мимо меня пронеслась белая лохматая псина. За ней бежала черная.