размещения дулагов в оперативных районах действующей армии. А чтобы подчиненные не оставались «в неведении», оно отослало командиров отдельных эйнзатцкоманд непосредственно к управлению генерал-квартирмейстера ОКХ, сообщив им номер телефона специальной армейской связи и фамилию офицера (Анна-757, капитан Зонн), где давалась информация по этому вопросу [537].

О совместных действиях вермахта с аппаратом безопасности (в оперативных районах ОКХ и на территории, подконтрольной ОКВ) свидетельствуют многочисленные приказы и донесения. Так, 17 октября 1941 года командиру эйнзатцкоманды 10-б Перстереру было велено впредь подчиняться приказам начальника тыла 11-й армии, что он не замедлил сделать [538].

Командир эйнзатцкоманды 4–б, входившей в состав оперативной группы «Ц» (17-я армия), Вальтер Хенш показал на процессе по делу фельдмаршала Лееба и других, что существовало тесное сотрудничество между его эйнзатцкомандой и полевыми и местными комендатурами вермахта на тыловых территориях этой армии: армия посылала в эйнзатцкоманду своих офицеров связи, проводились совместные совещания с командованием армии, согласовывались вопросы экзекуций и т. д. [539]

«Невозможно представить себе, — под присягой утверждал Хенш, — чтобы любое явление, касающееся деятельности эйнзатцкоманды, не было известно соответствующим военным властям, чтобы любое действие не было обсуждено вместе с ними или было выполнено без согласования с ними» [540].

Сотрудничество оперативной группы «А» с вермахтом было систематическим и длительным. Как подчеркивается в донесении этой группы от 2 января 1942 года, в местах дислокации командования оперативной группы «А» проводились регулярные совещания с представителями различных военных органов «по вопросам локального значения» [541].

Бывший командир оперативной группы «Д» при 11-й армии Отто Олендорф на процессе по делу гитлеровского фельдмаршала Лееба и других категорически утверждал, что армия в своем оперативном районе имела полную полицейскую власть и вся деятельность группы «Д» находилась под ее контролем, что армия постоянно получала донесения от оперативной группы и даже непосредственно отдавала ей приказы о проведении экзекуций [542].

Начальник штаба 4-й армии (группа армий «Центр») генерал Рёттигер заявил, что отряды СД, действовавшие в оперативном районе этой армии, в связи с совершенными ими массовыми преступлениями против евреев и других людей были выведены из этого района по приказу командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Клюге, поскольку их деятельность из-за возмущения населения создала опасность для армии [543].

Возможно, что заявление это соответствует истине. Однако независимо от того обстоятельства, что это мог быть только один-единственный известный нам факт отстранения эйнзатцкоманд от деятельности на каком-то участке оперативного района, существенным элементом процитированного заявления надо считать то, что военные власти знали все о деятельности СД в оперативных районах армий вермахта.

Нюрнбергское гестапо, информируя 24 января 1942 года гестапо в Мюнхене о работе эйнзатцкоманды в Нюрнберге, которая уже «отобрала» 2009 советских пленных и отправила их в концлагеря для «зондербехандлунг», отмечало: «Сотрудничество с «начальником военнопленных» в XIII военном округе генерал-майором Шеммелем отличное. До сих пор не обнаружилось каких-либо трудностей» [544].

В некоторых случаях рапорты оперативных групп говорят даже о «сердечном сотрудничестве» с вермахтом (например, между оперативной группой «А» и 4-й танковой группой генерала Гёпнера). На процессе по делу гитлеровского фельдмаршала Лееба и других командующий группой армий «Север» фельдмаршал Лееб, пытаясь объяснить этот случай, заявил, что здесь речь шла о «сердечном сотрудничестве» в борьбе с партизанами [545].

Но факт остается фактом: наряду с терпимостью и сотрудничеством с эйнзатцкомандами в области их подлинной «деятельности» вермахт пользовался их услугами также и при подавлении партизанского движения, поручая отрядам СД и тайной полевой полиции опрос и проведение следствия в отношении пленных-партизан, сопровождавшегося пытками и убийствами.

Знаменательным аргументом признания германскими командирами «полезности» деятельности эйнзатцкоманд были предложения о награждении отдельных представителей органов СД за участие в «подавлении партизан». Так, например, фельдмаршал Кюхлер после боя под Добней наградил начальника одной из эйнзатцкоманд д-ра (!) Зандбергера медалью [546], а командование группы армий «А» 16 декабря 1942 года обратилось к командованию группы армий «Дон» с предложением обсудить возможность награждения оперативной группы «Д» «Железным крестом» 2-го класса «за участие в боях с партизанами в Крыму» [547].

Ясно, что только в условиях такого «сердечного сотрудничества» с вермахтом оперативные группы и эйнзатцкоманды могли выполнять свою «миссию».

Убийство «нежелательных» было одним из аспектов борьбы рейха с внешним «идеологическим противником». Провозглашенное в марте 1941 года и осуществляемое с первых же дней нападения на Советский Союз (22 июня 1941 года), оно представляло собой неотъемлемую часть национал-социалистской программы, проводившейся в жизнь на внутреннем фронте с момента захвата Гитлером власти в самой Германии (30 января 1933 года).

Концентрационные лагеря, истребление коммунистов, профсоюзных деятелей, пацифистов, преследование евреев и священников в Германии — все это возвещало наступление более позднего периода убийства «нежелательных» в ходе войны. Уничтожение немецких коммунистов продолжалось до конца второй мировой войны, и оно находило поддержку среди высокопоставленных чинов в руководящих кругах вермахта. Об этом, в частности, свидетельствует случай, связанный с крейсером «Корморан». В приказе от 19 апреля 1945 года (!) гроссадмирал Дениц потребовал от своих подчиненных адмиралов и офицеров, чтобы они повышали в чинах «смелых и обладающих сильным характером» моряков. В качестве иллюстрации в приказе приводится «образец» такого «сильного характера»:

«…В одном лагере для немецких военнопленных с вспомогательного крейсера «Корморан» некий обер-фельдфебель, являясь старостой лагеря, заметил, что среди пленных начинают действовать коммунисты. Что он сделал? Обдуманно и незаметным для охраны способом ликвидировал их». Дениц пообещал, что по возвращении этого обер-фельдфебеля из плена он повысит его, а свой приказ закончил следующими словами: «…Таких людей на фронте много» [548]. С выводами господина гросс-адмирала можно лишь согласиться. Именно воспитанная в таком духе армия могла — в идеологическом крестовом походе против коммунистов и других «нежелательных» — совершить как самостоятельно, так и в сотрудничестве с оперативными группами СД преступления, которые лишили каждого ее военнослужащего права считаться честным солдатом.

Резюмируя все вышесказанное, можно сделать следующий вывод.

Деятельность оперативных групп и эйнзатцкоманд СД — это одна из самых мрачных страниц в истории человечества вообще, а в истории войн особенно. Бесчинствовали они, в частности, и на территориях, находившихся исключительно под контролем вермахта. В районах, где осуществлялось гражданское управление, оперативные группы и эйнзатцкоманды находили поддержку или в крайнем случае встречались с пассивной позицией высших военачальников. Благодаря такому положению и стали возможными зверские преступления в отношении гражданского населения. «Дополнительная» деятельность оперативных групп в лагерях для военнопленных также оказалась возможной лишь благодаря участию и помощи вермахта. Непосредственная и наибольшая