Комендантом лагеря в Люблине некоторое время был д-р Дирлевангер. Среди офицеров лагерного управления остались в памяти следующие имена: фон Альфонслебен (?), Таль, Зейле, Бербекке, Гунке, Брох[568].

Офицеры-евреи в лагерях для военнопленных (офлагах)

Офицеров-евреев гитлеровцы из плена не «освобождали». Они остались в офлагах и выжили. Это также относится и к офицерам-евреям всех других государств, находившихся 1в состоянии войны с гитлеровской Германией, за исключением советских офицеров. Факт спасения этой категории евреев от смерти на фоне тотального истребления еврейского населения относится к наиболее загадочным явлениям в истории проблемы военнопленных периода второй мировой войны.

Не подлежит сомнению, что Гиммлер и весь аппарат СД со скрежетом зубовным взирали на сотни пленных еврейской национальности, которые, оказавшись за колючей проволокой лагерей для военнопленных, избегали смерти в газовых камерах. Согласно послевоенным признаниям подполковника Теодора Крафта из Управления по делам военнопленных, начальник полиции безопасности обратился в это управление с требованием выдать ему военнопленных-евреев всех государств. Однако после нескольких месяцев «борьбы» требование полиции безопасности было отвергнуто [569].

Несомненно, что по вопросу о судьбе этой категории пленных велись бурные дискуссии: высказывались «за» и «против» уничтожения путем передачи этой группы пленных в руки убийц из СД. Но прежде чем было принято окончательное решение, брала верх то одна концепция, то другая. Каждый раз это так или иначе отражалось на положении данной категории военнопленных, о чем речь будет ниже. Офицеров- евреев не «освободили» вместе с рядовыми (в начале 1940 года), видимо, потому, что гитлеровцы опасались, что эта категория пленных офицеров наряду с другими сможет усилить движение Сопротивления командными кадрами. По всей вероятности, именно это и повлияло на решение о временном задержании офицеров-евреев в офлагах.

Однако «расовые» тенденции гитлеровцев требовали отделения евреев от «арийцев» даже за колючей проволокой лагерей. Наверняка здесь играли какую-то роль и другие, побочные факторы, например стремление разделить и поссорить обычно монолитную во всех лагерях офицерскую массу всех национальных категорий, одинаково настроенную в отношении оккупантов и лагерных властей.

Первые попытки организации гитлеровцами еврейских гетто в офлагах относятся к лету 1940 года. Однако вопрос о возникновении проблемы организации этих гетто не выяснен до конца. В офлагах для англичан и американцев гетто не было. Пытались ли гитлеровцы организовать их, встретились ли они с явным сопротивлением или вообще такие попытки не предпринимались, — до сих пор не установлено. В некоторых польских и французских офлагах гетто были созданы, в других — нет. Возникали гетто только на основе решения гитлеровских властей, но они никогда не являлись плодом инициативы самих пленных. Но тогда встает вопрос: почему же все-таки в одних лагерях гетто были, а в других— нет? Некоторые пленные (например, капитан Елента) в своих сообщениях склонны приписать такое положение вещей личной позиции старосты лагеря по отношению к требованиям гитлеровцев, касающимся регистрации и «геттоизации» пленных-евреев. Некоторые факты подтверждают этот тезис.

В лагере Итцехо (Шлезвиг-Гольштейн) в 1940 году во время поверки было объявлено, что все евреи (разумеется, в расистском толковании этой национальности, то есть до третьего поколения, включая сюда даже поляков-католиков, у которых бабушка или дед были евреями) должны зарегистрироваться в лагерной комендатуре. Мера эта вызвала горячие дискуссии среди офицеров. Большинство их склонялось к мнению, что евреи не должны регистрироваться. При этом они формулировали свою позицию примерно в том духе, что Германия не должна вмешиваться в национальные дела польских офицеров. Это большинство высказывало претензии к тем пленным, которые подчинились приказу (осталась значительная группа незарегистрировавшихся). Уже тогда распространился слух, что проведенная регистрация была прелюдией к «геттоизации», но староста лагеря генерал-майор Зулауф заявил, что не допустит организации гетто. И действительно, в Итцехо, как и в офлаге Зандбостель, где генерал Зулауф также являлся старостой лагеря, гетто не были созданы [570].

Не было допущено создание гетто и в офлаге ХС в Любеке (международный «штрафной» лагерь для «строптивых» пленных), на что в решительной степени повлияла позиция польского старосты лагеря генерала Пискора [571].

В то же время существовало гетто в Дёсселе, созданное на основе распоряжения ОКВ почти через девять месяцев после прибытия туда польских офицеров. Гитлеровцы пригрозили «последствиями» всем, кто не сознается в том, что он еврей. При этом отдел контрразведки оставил за собой право окончательно решать, кого считать евреем. Характерно, что по прибытии в Дёссель транспорта польских военнопленных из Любека (II и III батальоны) находившихся там евреев не стали помещать в гетто, хотя офицер контрразведки по данным картотеки знал о наличии их в этом транспорте. В результате в гетто находилась лишь часть офицеров (I батальон) [572].

В офлаге II в Нейбранденбурге гетто было организовано в 1942 году. Гитлеровцы поименно вызывали евреев для помещения их в отдельный барак. В своих прежних скитаниях по лагерям в Ламбиновицах и Пренцлау пленные-евреи не подвергались изоляции от остальных военнопленных. Весной 1943 года группу пленных из нейбранденбургского гетто, а вместе с ними и группу офицеров-поляков, находившихся на очень плохом счету у офицеров контрразведки (всего 200 человек), перевели в офлаг Дёссель. Факт отправки значительной группы офицеров-поляков вместе со своими еврейскими товарищами пленные встретили с некоторым облегчением: мера была понята так, что евреев по крайней мере не вывозят на «ликвидацию» [573].

Проблему гетто в офлаге IIС в Добегневе (Вольденберг), а также попытки фальсифицировать события, предшествующие созданию гетто для пленных вообще, затрагивает Мариан Брандыс в своей книге «Поход в шталаг» [574]. По его словам, летом 1940 года все офицеры-евреи были сосредоточены в международном дулаге в Хаммерштейне, откуда их должны были «освободить» и направить в гетто либо выслать в концентрационные лагеря. Однако по непонятным причинам гитлеровцы отказались от такого намерения. Пленных распределили по различным офлагам, в частности 80 человек поместили в Добегневе в отдельном бараке (ХII-а). В течение последующих лет их неоднократно тревожили «подготовкой к походу», но каждый раз после тщательной проверки, обысков и регистрации у лагерного офицера контрразведки пленные возвращались в свой барак-гетто, где и пробыли до конца войны. Брандыс делает весьма обоснованный вывод, что эти повторяющиеся перетряски и регистрации отражали попытку гитлеровцев изъять этих пленных из-под зашиты Женевской конвенции.

В других лагерях, например в Дёсселе, из кругов, близких к отделу контрразведки, тоже проникали вести о некоторых, еще не выкристаллизовавшихся замыслах относительно пленных-евреев. Ходили слухи о намерении сосредоточить их в особом лагере [575]. Но и в этом случае все ограничилось слухами.