– Я очень внимательно следил за историей с пирамидой Понци, о которой вы говорите, – резко произнес Гудвин. – Фонд Гэннона не был в это вовлечен.

– И мы не хотим, чтобы подобное случилось, – ответил Грег Гэннон не менее резким тоном. – Другое направление нашего бизнеса – моя инвестиционная фирма. Я не могу допустить, чтобы мои клиенты беспокоились, что потеряют деньги. За многие годы фонд Гэннона раздал миллионы. Наша щедрость исключительна, но теперь средства кончились. Фонд будет закрыт. Мы не можем выполнить наше обязательство в отношении вас.

– Мистер Гэннон, – произнес Джастин Бэнкс нарочито медленно. – Вы очень богатый человек. Не могли бы вложить собственные деньги в педиатрическое отделение больницы? Уверяю вас, необходимость в нем весьма велика.

Грег Гэннон вздохнул.

– Мистер Бэнкс, если половине из числа очень богатых людей пришлось бы честно открыть свои активы, обнаружилось бы, что дом стоимостью десять миллионов приобретен по ипотеке в девять миллионов, а яхта, как и автомобили, взяты напрокат. Я не говорю, что это мой случай, но скажу, что уже инвестировал персонально несколько наших действующих проектов. Вы для вашего педиатрического центра еще пальцем о палец не ударили. С другой стороны, несколько кардиологических исследовательских центров и центров психического здоровья будут получать дополнительное финансирование до тех пор, пока их не объединят с другими аналогичными структурами. Я позабочусь о них, но не могу сделать больше.

Все время, пока говорил Грег Гэннон, Моника наблюдала за Клеем Хэдли. Его лицо блестело от пота. Губа подергивалась от нервного тика, которого она не заметила, когда они встретились в квартире Оливии Морроу. Подозрение, что он мог быть причиной смерти Морроу, перерастало в уверенность. Но почему?

Дуглас Лэнгдон. Ее заинтересовало, в какой области медицины он работает. Очень и очень привлекательный. Гладкий и лоснящийся. Его лицо выражало явно притворную озабоченность происходящим. Ему на все наплевать, подумала она. Насквозь фальшивый.

«Где же мы теперь возьмем денег на педиатрический центр?» – спрашивала она себя, когда Грег Гэннон поднялся, давая понять, что совещание окончено.

– Дуг, Клей, подождите здесь, – сказал он.

Строгий тон указывал на то, что это приказ.

Оба начали вставать, но сразу сели. Моника, Бэнкс и Гудвин проследовали за Грегом Гэнноном в приемную. И там она увидела его: портрет доктора Александра Гэннона. Замерев на месте, она уставилась на картину. «Это папа, как он выглядел перед болезнью», – не веря своим глазам, думала она. Наверное, он специально позировал для портрета. Седые волосы, красивые, утонченные черты, голубые глаза – все точно такое, как на фотографии, которую она носила в бумажнике. Даже выражение глаз Алекса Гэннона – мудрое и доброе – очень напоминало выражение глаз ее отца.

– Это мой дядя, – проследив за взглядом Моники, объяснил Грег Гэннон. – Возможно, вы знаете, что изобретенные им протезы применяются по всему миру. Это его последний портрет. Раньше он висел в нашем доме в Саутгемптоне, но в прошлом году я решил, что лучше перевезти его сюда. Очень хороший портрет.

– Великолепный, – согласилась Моника и сжала губы. – Засунув руку в карман, она немного отошла в сторону. – Извините, – пробормотала она, вынула сотовый и, открыв его, притворилась, что отвечает на звонок.

На самом деле она сфотографировала портрет.

«Неудивительно, что Скотт все время говорил о поразительном сходстве папы с Александром Гэнноном. Поскорей бы удалось сравнить их портреты».

– Очень жаль, что фонд Гэннона закрывается, – сказал Джастин Бэнкс. – Уверен, доктор не допустил бы, чтобы вы так грубо нарушили обязательство в отношении больницы «Гринвич-Виллидж». Прощайте, мистер Гэннон. Не трудитесь нас провожать.

Во вторник утром Эстер Чемберс, не привыкшая долго сидеть за завтраком, взглянула на часы и увидела, что пора готовиться. Четверть одиннадцатого, а в одиннадцать к ней домой должен был прийти Томас Десмонд из Комиссии по ценным бумагам и биржам.

Она позвонила ему накануне вечером, но он не ответил, и она, не вдаваясь в детали, просто оставила сообщение о том, что ее уволили и что она хочет с ним поговорить. Через час Десмонд перезвонил и сказал:

– Если одиннадцать часов завтра вас устраивает, я буду у вас.

Нервничая при мысли, что придется рассказать Десмонду о своей авантюре с попыткой предупредить Артура Сэлинга об инвестировании его денег, в результате которой Грег ее уволил, Эстер приняла душ и оделась. Она надела кардиган и брюки, а не один из своих деловых костюмов приглушенных тонов. «Сегодня первый день моей новой жизни, что бы это ни значило», – подумала она.

Консьерж объявил о приходе Десмонда ровно в одиннадцать часов. После того как они обменялись приветствиями и он отклонил ее предложение выпить кофе, Десмонд перешел к делу.

– Что-то могло ускорить ваше увольнение? Гэннон подозревал, что ведется расследование?

Эстер глубоко вздохнула.

– Вам это не понравится, мистер Десмонд, но вот что случилось. – Она подробно объяснила ему, почему решила предупредить Артура Сэлинга. – Это как смотреть на ягненка, которого ведут на заклание. Неудивительно, ведь ему было вверено все. Едва он прибрал к рукам все семейные деньги, ему не терпелось инвестировать их с помощью кого-нибудь вроде Грега, который обещал, что сможет удвоить или утроить капитал. У мистера Сэлинга пять взрослых детей и одиннадцать внуков. Извините, но знать, что если деньги окажутся в руках Грега, то они пойдут на уплату другим инвесторам, чьи средства Грег потерял в том последнем хеджевом фонде, – это уж слишком.

– Понимаю, – сказал Десмонд. – В самом деле.

– Тогда отвечу на ваш вопрос. Когда Грег сказал мне, что, по его мнению, именно я послала предупреждение Артуру Сэлингу, он спросил меня также, проверяя мою лояльность, ведет ли Комиссия расследование по его делу.

– И что вы ему ответили? – быстро спросил Десмонд.

– Я задала встречный вопрос: почему он об этом спрашивает?

Десмонд одобрительно кивнул.

– Хороший ответ, и, пожалуйста, не смущайтесь, что пытались предостеречь Артура Сэлинга. Кто знает, возможно, передача его портфеля ценных бумаг еще не завершилась, так что ему повезет. Сегодня мы арестуем Грега Гэннона. Теперь, когда он подозревает, что мы за ним следим, он не станет заниматься инсайдерскими сделками.

– Вы сегодня арестуете Грега? – печально спросила Эстер.

– Да. Честно говоря, я не должен был вам это сообщать, но я хотел, чтобы вы знали, что деньги Артура Сэлинга пока, вероятно, целы.

– Я никому об этом не скажу, – пообещала Эстер. – Все это кажется совершенно невероятным. Питера Гэннона обвиняют в убийстве бывшей любовницы. Его ребенок в больнице, никому не нужный. А вот его бывшая жена просто сокровище. У Грега Гэннона была замечательная жена и двое прекрасных сыновей, а он бросил их ради такой охотницы за деньгами, как Памела. Теперь, из того, что вчера днем происходило в офисе, он догадался о ее связи на стороне. Вы думаете, Памела останется с ним, когда его арестуют? Да ни за что на свете!