«Какая мерзость!» – думал Мерцалов, изображая на лице довольную улыбку.

Наконец он раскурил сигарету и прислонился к стене, облицованной керамической плиткой, рядом с танцором. Некоторое время они молча курили.

– Кто ты? – глядя в бледные звезды на городском небе, спросил танцор.

– Такой же, как и ты.

Панфилов хохотнул:

– Это я уже понял. Зовут-то тебя как?

– Андрей, – соврал Мерцалов.

– А меня Виктор, – и вновь в руке Мерцалова оказалась влажная, мягкая ладонь танцора. – Как ты меня вычислил?

– У меня глаз наметан, за километр своих вижу. Ни разу не ошибся.

– А мне случалось обжигаться, – Панфилов потер шрам над бровью.

Его что-то еще все-таки настораживало. Уж чересчур откровенно клеился к нему новый знакомый. А люди их круга, как известно, подозрительны: слишком часто приходится нарываться на неприятности.

– Сочувствую.

– Честно признаться, я и не старался тебя соблазнить, – усмехнулся танцор, с нежностью глядя на Мерцалова, и добавил:

– Смотрю, ты на дело с огоньком сегодня вышел, глаза накрасил.

– Да. Неделю уже не могу никого подыскать. Приехал в Москву, из наших никого здесь не знаю. Адрес клуба только дали, но там мне не хочется…

Виктор с надеждой спросил:

– Ты в гостинице остановился? – Было видно, что он отбросил всякие подозрения.

– Да нет, – Мерцалов скривился и сплюнул на снег, – у родственников, к себе пригласить не могу.

А ты как?

– Н-да, – задумался Панфилов, – у меня тоже дома народу полно, – Виктор попытался снять с пальца обручальное кольцо, но оно застряло на суставе, и он деланно весело рассмеялся. – Ты на колечко не смотри, жена-то у меня только для вида.

– Что ж, бывает, – пожал плечами Мерцалов и, подавшись к Панфилову, почти уткнулся в него лицом. – Так куда пойдем?

– Была у меня одна квартирка, друг за границу уехал, ключи оставил. Там без проблем – душ, кассеты нужные. А теперь все, приехал назад.

– Может, пустит?

– Нет, к нему тебя не поведу.

– Почему?

– Глаз положит, – рассмеялся танцор.

– Я групповуху не люблю.

Танцор хлопнул в ладоши.

– Ладно, черт с тобой! По-моему, я знаю, куда нам податься.

– Куда?

– Увидишь. Пошли! Ты красивый, сильный, – прошептал танцор, пропуская руку Мерцалову под локоть.

– Да и ты не, плох. Сразу, как увидел, понял – мимо не пройду.

Они спустились в подземный переход и вышли на другую сторону улицы.

– Назад едем? – поинтересовался Мерцалов.

– Да. Зря ты мне сразу в троллейбусе не сказал, кто ты такой, мы бы далеко не уезжали.

И вновь был троллейбус. На этот раз Панфилов вел себя куда как менее осторожно. Он сперва пробился к заднему окну сам, разгородил в толпе место и предложил встать возле поручня Мерцалову. После чего тесно прижался к нему сзади и время от времени наклонялся, чтобы прошептать на ухо:

– Скоро, скоро, потерпи немного.

– Терплю…

Мерцалов и в самом деле терпел, но совсем не в том смысле, который подразумевал танцор. Его чуть не выворачивало наизнанку от того, что он постоянно чувствовал прикосновение к своему телу напряженной плоти Панфилова. А Виктор терся о него, обнимал почти в открытую, и через пару остановок на них стали обращать внимание.

Мерцалов толкнул локтем танцора в бок, мол, уймись, а не то на нас сейчас станет смотреть весь троллейбус. Панфилов внял предостережению и стоял спокойно-благочинно, отложив все нежности на потом.

Они вышли на той же остановке, где садились па троллейбус, только на противоположной стороне улицы и медленно пошли по тротуару к театру.

– Ты что, работаешь недалеко? – поинтересовался Мерцалов.

– Я в балете Большого танцую, – не без гордости сообщил Панфилов, – в театр и идем.

– Счастливый. У вас наших много, – притворно вздохнул Олег.

– Да, балет – это моя мечта с детства, – признался Панфилов.

– А что, у вас вот так запросто чужих пускают в театр?

Панфилов рассмеялся:

– Нет, охрана у нас будь здоров. Без пропуска никого не пустят или только по звонку.

– А что так?

– Шишки всякие приезжают на нас посмотреть.

Завтра Черных из «Нефтепрома» будет. Охрану усилили, по высшему разряду встречают.

– А…

– То-то…

Мерцалов изобразил растерянность на лице:

– А как же мы туда попадем?

Хотя он прекрасно знал, что проникнуть в Большой театр с таким спутником не составит труда. Наверняка Виктор нередко водит туда мужчин, наверняка он, человек, работающий здесь не первый год, имеет возможность попасть в театр в любое время и протаскивает своих любовников через какую-нибудь потаенную лазейку, о которой, конечно, догадывается администрация, но предпочитает закрывать на это глаза – уж слишком неудобная тема для обсуждения. Вроде бы и грех – не грех, если о нем молчат.

– Пришли.

Они остановились на задворках театра. Панфилов обнял за плечи Мерцалова и попытался притянуть его к себе, полез с поцелуем.

Мерцалов отстранился, чувствуя, как его корежит от отвращения. Хотя в общем-то он был человеком не брезгливым, мог спокойно смотреть на изувеченные тела, полуразложившиеся трупы и не то что не тяготился видом крови, а даже испытывал от этого зрелища наслаждение. Но домогательства гомосексуалиста – совсем другое.

– Погоди, не здесь, на улице я не буду, – предупредил он.

Панфилов словно учуял грозящую опасность и попытался заглянуть в глаза Олегу.

– Какой-то ты странный, – проговорил он в замешательстве.

– Может, в Москве у вас с этим запросто, а у нас осторожность не помешает…

– Из далекой провинции приехал?

– Из Смоленска, – ответил Мерцалов, вспоминая валютчика на перроне.

– Хорошо, давай тогда развлечемся в тепле и в уюте. А теперь побережем силы.

Панфилов подошел к пожарной лестнице. Нижняя ступенька располагалась достаточно высоко над тротуаром – не допрыгнуть. Панфилов ловко вскарабкался на выступ в стене на высоте около метра, придержался рукой за водосточную трубу и ухватился за перекладину.

Затем совершил лихой подъем переворотом и стал взбираться по обледеневшей пожарной лестнице.