душой вашей! Нет, не повторяются те явления, а воспоминание дает только скелеты; ничто не передаст ни тех чувств, ни мыслей. Позже и мысль и слова переносятся по земле, как черный дым в непогоду; но в лета юности как высоко носят крылья в области очарования, как чудно летит мысль с надеждой, улыбкой и любовью!

Никто не повторит бесед юности, разве только ангелы в небе, да на земле молодость. Но устаревшим от лет, со старым сердцем, где же нам выпросить столько души, сколько у молодости, где выпросить ее крыльев? Да, она одна имеет крылья, может быть крылья Икара, но как любо подняться на них, хотя бы упасть и утонуть после.

Юлия говорила, Мария слушала, и только изредка печальное, глубокое, как несчастье, слово разочарованной девушки прерывало веселое щебетанье подруги, которая всю свою жизнь переливала в выраженья.

Вдруг послышался за ними шелест. Обе подумали, что Станислав возвратился с цветами. Юлия вскрикнула и встала. Незнакомец на сером коне подъезжал к ним тихим шагом.

Задумчивый, он поднял голову, увидел девушек и с улыбкой поклонился Юлии, глаза которой были устремлены на него.

— О, теперь, — шепнула она Марии, — не пущу его, пока он мне не представится.

— Дитя! Помилуй! — сказала пораженная подруга. — Это будет ребячество!

— Не бойся, я буду благоразумна. Незнакомец остановился в нескольких шагах.

— Извините, mesdames, — проговорил он, — я снова испугал вас. Надо же было случиться, чтобы я второй раз запутался в густом лесу, и все здесь.

— Видно, что вы здесь чужой, — сказала Юлия.

— Да, хотя с некоторых пор, — отвечал молодой человек, краснея.

— Я не пойму, как можно здесь заблудиться: леса наши так необширны.

— Но горы, овраги и ямы сбивают с толку совершенно того, кто позабыл их.

— Вы, как видно, любите охоту?

— Не знаю ни одного молодого человека, который не любил бы ружья и лошади. Но я прерываю вам беседу и как чужой, незнакомый не должен бы вступать в разговор. Это против всех приличий.

— В деревне мы не строго соблюдаем церемонии. А какая чудная лошадка, — сказала Юлия, присматриваясь и стараясь удержать прерывающуюся беседу.

— Правда, что Лебедь мой очень хорош, но что значит красота в сравнении с его качествами.

— Самое главное из них — заносливость.

— Да, — смеясь отвечал незнакомец, — но меня он занес превосходно.

— А в самом деле, чуть нас не растоптал — это превосходно!

Напрасно Мария тянула за платочек Юлию, которая хотела остановить разговор, но та не обращала на это никакого внимания.

— Видите, как он теперь спокоен, — сказал молодой человек.

— Но он мне казался намного лучше в то время, когда уносил.

— О, он тогда желал свободы.

— Вы далеко живете? — спросила Юлия нетерпеливо.

— Не очень.

— Заходит солнце, а может быть…

Незнакомец взглянул на запад.

— О, Лебедь унесет меня до заката, хоть бы за три мили.

Мария не говорила ни слова, измеряла только взором молодого человека с беспокойным любопытством, по обыкновению грустно. Он тоже несколько раз взглянул на нее.

Разговор прекратился с приходом садовника, принесшего огромный букет цветов. Не было чем связать сорванные растения и, когда Мария начала хлопотать возле них, незнакомец соскочил с коня, отдал его Станиславу и, отвязав зеленую тесьму от охотничьего рога, предложил связать ею рассыпавшиеся полевые розы и колокольчики. Обе девушки сначала не хотели принять этой жертвы, но внимая просьбе незнакомца, Юлия, держа уже тесьму в руках, сказала:

— Во-первых, от совершенно мне незнакомых я ничего не принимаю, — вы должны назвать себя; во-вторых, сказать, где живете, потому что мы хотим отослать вам тесьму. Мы и без нее могли бы обойтись, как нельзя лучше.

— Кто я, — отвечал молодой человек, снова краснея, — говорить не стоит. Где живу? Сам не знаю: сегодня здесь, завтра где-нибудь в другом месте.

И лоб его нахмурился.

— Хотите заинтриговать нас?

— Решительно нет, но повторяю, mesdames, что моя фамилия ничего бы вам не сказала.

С этими словами молодой человек поклонился, медленно взглянул с одинаковым выражением прежде на Юлию, а потом на Марию, приблизился к лошади и не успел схватить поводьев, как его уже не стало.

— О, на этот раз что-то в самом деле необыкновенное, какая-то тайна! Не желать назвать себя! — сказала с беспокойством Юлия.

— А всего хуже, моя милая, то, что ты некстати вступила в разговор.

— Ты заранее хочешь, Marie, себя и меня сделать монахиней! Что же дурного? Разговор весьма обыкновенный.

— Ты говорила с такой живостью.

— Я иначе не могу — ты знаешь.

— Что он подумает о нас?

— Что мы молоды и любопытны.

— А если скажет — кокетки?

— Разве же мы этого заслуживаем? Боже мой, не довольно ли одного взгляда твоих задумчивых очей, или моих голубых, веселых, чтобы опутать человека. И признаюсь тебе, я пристально смотрела на него, и если взор этот не зажжет его, не очарует, не взволнует, я, подобно тебе, готова вступить в монастырь.

— Видишь, Юлия, это уже кокетство. Ты равнодушна, а хочешь привлечь его к себе. Проступок, моя милая.

— А кто же тебе сказал, что я равнодушна?

— Болтаешь пустяки!

Покраснев первый раз, Юлия скрыла лицо на плече подруги, потом засмеявшись, быстро подняла голову.

— Видишь, как я напугала тебя, но я только шутила; о, верь, что это была шутка! Кто же может влюбиться так внезапно?

— Ангел мой, иначе и не влюбляются, как внезапно! Я слышала, читала, знаю, что любовь возникает от одного взгляда.

— В самом деле? Может ли это быть?

И Юлия начала резвиться. Полусмеясь, полусерьезно дошли они до дому. Мария возвратилась в сад, Юлия пошла к бабушке, но прежде развязала цветы и тесьму унесла с собою. Уже на крыльце остановилась она, присматриваясь к ней пристальнее и увидела на богатых кистях две буквы Я. Д., без сомнения, означающие начальные слова имени и фамилии. С открытием своим поспешила она к бабушке, и хоть старушка побранила ее немного за разговор, а более за тесьму, но девушка умела оправдаться, извиниться и поцелуями, и ласками, а чтобы вина не упала на Марию, она приняла все на себя.

— Теперь, бабушка, мы непременно должны узнать, кто он. По всему видно, что молодой человек хорошо образован и богат, хотя ездит в простом костюме. Конь дорогой и отличный, сбруя изысканная, почти богатая. Не может быть, бабушка, чтобы мы не узнали о нем.

— Какая же ты любопытная! — сказала старушка, качая головою. — Надо угодить тебе, иначе тайна вскружит тебе головку.

Старостина позвонила, и почти в ту же минуту показался Войцех.

— Попроси ко мне пана