С последними словами она сняла пиджак, вытянула руки и засунула их прямо в огонь. Даша ахнула и прикрыла рот рукой.

Несколько секунд ничего не происходило, но потом языки пламени приобрели очертания — превратились в кисти рук и схватили Аврору за запястья.

— А ты уверена, что в твоих стремлениях нет низменной выгоды, мести, алчности или похоти? — спросил голос, звучавший из камина.

Аврора поморщилась — судя по всему, ей не было особенно приятно, но и непереносимо горячо тоже.

— Уверена! — немного грубо ответила она. — Клянусь жаром моего сердца!

Камин помолчал.

— Ну, хорошо… — ответил голос. — Верю и не буду тебя мучить. Дай пять!

И пламя подставило руки ладонями вверх. Аврора положила на них свои ладони, и голос продолжил:

— Разрешаю тебе пользоваться нашей священной книгой. Твой личный пароль… — пламя начертило огнем какие-то знаки. — Запомнила?

Аврора кивнула.

— Если ты передашь кому-то пароль, сгоришь заживо, — припугнул огонь и снова превратился в обычное пламя.

Аврора вынула руки из огня, жестом предупредила Дашу, что сейчас не время задавать вопросы, и подошла к Книге Огня. Начертив на обложке пароль, открыла книгу, замерла и с облегчением выдохнула, когда ничего не случилось.

— Все хорошо… — тихо произнесла она. — Так… вот оно…

Некоторое время она изучала заклинание, потом взяла карандаш и переписала его на папирус. Подняла бумагу со стола, протянула Даше и сказала:

— Держи, чуть наклонив на меня.

Вынула свечу из канделябра и начала водить пламенем по буквам заклинания. Бумага не загоралась — пламя оставляло лишь слабый след, но Даше казалось, что слова мерцают, словно искры, разлетающиеся из костра.

Закончив, Аврора вернула бумагу на стол, взяла карандаш и принялась вычерчивать пентаграмму. Это заняло очень много времени — около трех часов, и Даша уже начала нервничать. Но наконец Аврора бросила карандаш, откинулась на спинку стула и выдохнула:

— Все!

Она схватила бумагу, кончиками пальцев взяла ее за края, подошла к камину и сунула папирус в огонь.

— Что ты делаешь?! — закричала Даша.

— Не надо орать, — негромко произнесла Аврора.

Но бумага горела! Обугливалась и рассыпалась пеплом!

Даша с тоской подумала, что подружка сошла с ума — рехнулась на почве магии, такое бывает, и теперь все усилия, включая договор с Донатом, пойдут прахом. И тут она увидела, что Аврора уже отпустила пальцы, бумага сгорела, но пламя стало синим, а среди синих языков переливается золотом отличная готовая пентаграмма.

— Ого… — прошептала Даша. — Однако круто… — Она положила руку на плечо Авроре.

Минут десять они смотрели, как закаляется значок, после чего Аврора протянула руку, подставила ладони и бережно, как бабочку, вынула пентаграмму из огня. Она поднесла ее к Карте Судеб, пригляделась, тщательно рассчитала местоположение, обернулась к Даше и сказала:

— Страшно-то как…

— Держись! — Даша подняла вверх руку со сжатыми в кулак пальцами. — Рот фронт!

Аврора вдохнула и отпустила значок.

Даша подошла и взяла подругу за руку. Та, к ее удивлению, была холодной и потной.

— Нервничаешь? — поинтересовалась Даша.

— Да я сейчас просто описаюсь… — призналась та.

Пентаграмма тем временем шевелилась и была похожа на флюгер, который теребит слабый ветерок: то немного вправо повернет, то чуть влево…

Наконец пентаграмма словно нашла свое место — с легким щелчком, после которого посыпались искры, закрепилась, и из нее потянулись тонкие ручейки огня — в сторону карты реальности и в сторону карты вероятного. Ручейки света побежали по линиям судьбы и дошли до начальных и конечных точек, после чего вспыхнули и будто застыли, превратившись в некое подобие золотой проволоки.

— Все! — воскликнула Даша. — Дело сделано!

Она обернулась к Авроре, а та посмотрела на нее с торжеством во взгляде, кивнула и рухнула в обморок.

Очнулась Аврора в ванне — все вокруг было мокрое и холодное.

— А-а-а! — Она подскочила и выпрыгнула из ванны, но поскользнулась, зацепилась ногой за борт и чудом не рухнула головой в стену.

— Что… — задыхалась она, срывая одежду, с которой на пол стекала ледяная вода, — что случилось? — Она помахала мокрой майкой перед носом у Даши, которая с виноватым видом жалась в углу.

— Я тебя хлопала по щекам, а ты все не приходила в себя, — пояснила Даша и вырвала у Авроры майку. — Штаны я с тебя стянула, а дальше раздевать не стала, я и так с трудом тебя сюда приволокла. Разожралась — поднять невозможно… В общем, пришлось поливать тебя холодной водой…

— Хорошо, хоть не кипятком! — фыркнула Аврора. — Тоже, знаешь, эффективно — окатить человека водой из чайника. Ожоги ведь так бодрят! Донат звонил?

— Да ты всего минут десять тут валялась! Что с тобой произошло?

— Спасибо за вопрос, — кивнула Аврора. — Отвечаю: понятия не имею. Вроде все было хорошо, а потом сердце как будто упало в желудок, и все — провал.

Даша отвела Аврору в комнату, принесла ей сладкого чаю с лимоном, тосты с медом и уставилась на телефон.

— Да что ж он не звонит-то? — вздохнула она.

— Да рано еще — только час, — сказала Аврора. — Еще часа два ждать.

— Я не переживу, — призналась Даша.

— И я, — согласилась Аврора. — Надо было тебе меня из обморока в полтретьего вывести, а то меня от нервов сейчас вырвет.

— Больше нечем — тебя до всего этого уже тошнило, — заметила Даша.

— А может, перекусить? — оживилась Аврора. — Я, наверное, ослабла… — Она с несчастным видом откинулась на подушки, пожаловалась: — Что-то голова кружится…

Даша с неприязнью посмотрела на нее, но все-таки ушла на кухню, откуда вернулась минут через двадцать с яичницей из трех перепелиных яиц, майонезом, в котором виднелись мелко нарезанные соленые огурцы, и остатками мороженого, посыпанного тертой конфетой «Мишка».

— Что это? — поморщилась Аврора.

— Все, что у нас осталось. — Даша пожала плечами.

Аврора с отвращением на лице съела ужин, задвинула тарелку под кровать и поставила «Степфордских жен».

— Обожаю здесь Кидман, — сказала Даша.

— А я — Бетт Мидлер, — ответила Аврора. — И Кидман тоже. И Глен Клоуз. И всех остальных. Обожаю этот фильм.

Когда фильм закончился, Аврора швырнула пульт в телевизор и закричала:

— Я не могу больше существовать с пустым желудком!

— Там еще с прошлой недели остался хлеб для тостов и масло — правда, оно позавчера на подоконнике растаяло, а потом снова в холодильнике замерзло…