Но, даже когда его освоение выйдет на проектную мощность, дефицит урана Российской Федерации будет покрыт с этого объекта менее чем наполовину. Вопрос об источниках покрытия потребности атомной энергетики остается, таким образом, открытым, и его никто даже не пытается решать. Сейчас подъедаются старые запасы урана, работа идет со складов. А что потом?

Е. ЧЕРНЫХ: — Везут ядерные отходы для переработки, это что-то даст?

М. ДЕЛЯГИН: — Это позволит при помощи переработки получать новое топливо — когда будут решены проблемы с самой переработкой. Потому что серьезно задерживается строительство соответствующих заводов.

Следующая проблема — складирование отходов. Когда будут введены соответствующие мощности, увы, непонятно: первоначально установленные сроки, насколько можно понять, сорваны, а новые сроки просто не обосновываются, а в части случаев и не называются.

Есть ряд электростанций, у которых хранилища отработанного ядерного топлива заполнены на 80 %, а то и почти на 100 %. То есть отходы оттуда нужно вывозить, и вывозить достаточно быстро.

А ведь заполненность хранилищ топлива при атомных электростанциях является одним из важных параметров их безопасности. Это чиновники в нашей стране безопасность отрасли оценивают по количеству срабатываний автоматики, и благодаря этому мы находимся на третьем месте в мире. А специалисты в мире, да и в нашей стране, учитывают безопасность атомной электростанции по значительно более широкому кругу показателей, ибо срабатывание автоматики — это крайний случай, по сути дела, чрезвычайная ситуация.

А среди «штатных» параметров обеспечения безопасности: и качество оборудования, и его износ, и качество персонала, и та самая заполненность пристанционных хранилищ, и кое-что другое. С учетом этих показателей наша страна по безопасности атомной энергетики оказывается в аутсайдерах.

Но вернемся к топливу: оно нам нужно. Простейший путь — сотрудничество с Казахстаном. Но наши чиновники не захотели или не смогли договариваться о получении таблетированного топлива, которое там производят, и теперь Казахстан не скрывает, что главным партнером для него являемся не мы. Он вышел в свободный поиск стратегического партнера: кто предложит лучше условия, с тем и будет дружить.

Е. ЧЕРНЫХ: — Еще в Австралии есть уран.

М. ДЕЛЯГИН: — Для нас важнее месторождения в Казахстане и некоторых других странах Средней Азии; Австралия, по вполне объективным причинам, скорее является стратегическим ресурсом Китая. А Средняя Азия для нас хороша традиционной ориентацией на нас, сохранением, хотя с каждым годом и разрушающегося, но отчасти все еще общего культурного кода. И относительно короткое транспортное плечо, конечно, тоже играет роль — из соображений не только экономии, но и безопасности.

Говорят, что атомная энергетика самая дешевая и выгодная. Это правда, но правда и то, что универсальных правил, на все случаи жизни и без исключений, просто не бывает. В частности, еще в советские годы было четко показано, что в радиусе 500 км от мест добычи энергетических углей атомные электростанции всегда неконкурентоспособны по сравнению с угольными. Скажем, в Германии строят тепловые угольные электростанции, потому что, если они стоят рядом с месторождениями даже бурого угля, они значительно выгоднее, чем даже газовые.

Так вот: Северская АЭС в Томской области будет строиться в 100 км от богатейших залежей энергетических углей Кузбасса. Ее создание уже на стадии проектировки сравнительно нерентабельно, невыгодно и бессмысленно.

А. ЧЕЛЫШЕВ: — Зачем тогда?

Е. ЧЕРНЫХ: — Северск — знаменитое место, Томск-7.

М. ДЕЛЯГИН: — Пусть это будет исследовательский центр. Пусть люди работают на исследовательских реакторах, они и в Москве есть, но зачем там атомная электростанция?

Далее — о заведомо провальных проектах: строится плавучая атомная электростанция. Стоимость — 1 млрд долларов. Строительство продолжается уже много лет за бюджетные деньги. Мощность — 70 мегаватт. Это, по сути, не более чем игрушка наших военных.

В 90-е годы, когда был хаос, кризис, когда Петропавловск-Камчатский жил от одного танкера с мазутом до другого, проблема была понятна: грубо говоря, мы швартуем атомную подлодку и подаем энергию на берег.

Но сейчас этот проект не имеет экономического оправдания в России. На эти плавучие АЭС отвлекаются дефицитнейшие ресурсы судостроителей — при этом установленный киловатт на этой мощности будет стоить почти 15 тысяч долларов. Вряд ли удастся найти добровольных частных инвесторов на этих условиях.

А если ее и построят, в нашей стране такую плавучую АЭС просто негде будет использовать.

Перспектива ее работы за рубежом, например, в Юго-Восточной Азии, тоже сомнительна из-за дороговизны и повышенной экологической опасности.

Кстати, избыточная дороговизна касается не только плавучей АЭС, но и всех современных российских атомных электростанций вообще. Новое строительство АЭС в России настолько дорого, что экономически оправдано только при условии снижения его стоимости на 40 % и сокращения времени их строительства до технологически обусловленных, нормативных 5 лет. Без этого их строительство просто экономически бессмысленно: модернизация газовых электростанций на порядок выгодней.

ВАЛЕНТИНА (радиослушатель): — Сегодня Международный день памяти жертв радиационных аварий и катастроф. Этот день отмечен в календаре. Мы продолжаем помнить этот день; обычные люди помнят и чтят этот день.

М. ДЕЛЯГИН: — Совершенно верно. Мы с вами помним и чтим этот день — вот, даже делаем специальную передачу.

А вот бюрократия, о чем я говорил, похоже, на своем, на государственном уровне пытается этот день «замылить».

Е. ЧЕРНЫХ: — Белоруссия, Украина об этом помнят.

М. ДЕЛЯГИН: — Весь мир помнит. В 1979 году была авария в Штатах, на «Тримайл Айленд», но международный день памяти установили в связи с Чернобылем. По оценкам, 18 тысяч человек погибло от лучевой болезни и связанных с облучением заболеваний. И это скромные оценки.

И что делает наше государство, чтобы это не повторилось?

Пожалуйста: средняя зарплата научных работников атомной отрасли почти в 100 раз меньше зарплаты ведущих менеджеров Росэнергоатома.

Это та же пропорция, которая была на «АвтоВАЗе» перед забастовками, когда рабочий на конвейере мог получать 8 тысяч рублей, а руководитель его профсоюза, одновременно зам. генерального директора, получал более 800 тысяч рублей за тот же месяц. Но там эта пропорция чревата не техногенной, а всего лишь социальной катастрофой, с которой потом проще разбираться.

Е. ЧЕРНЫХ: — Мне рассказывали, как получают заказы в атомной отрасли.

М. ДЕЛЯГИН: — А что рассказывать? Есть конкретные данные: стоимость строительства АЭС в России в два раза выше, чем в Китае, и на 30–40 % выше, чем в Европе. Сегодня стоимость электроэнергии российских АЭС уже выше, чем в развитых странах, а срок окупаемости бюджетных вложений достигает 60 лет, что примерно соответствует времени работы энергоблока. То есть прибыли он не принесет никакой.