Прелестнейшая девушка Франции в полной мере заслуживает вашего уважения и вашей дружбы, она вам кланяется. В ее судьбе так трудно разобраться, что я уже ничего не понимаю.

Известно ли вам, что мой сын отправился в Кандию вместе с господином де Роаннесом и графом де Сен-Поль?[207] Эта фантазия втемяшилась ему в голову. Он поведал о ней господину де Тюренну, кардиналу де Рецу и господину де Ларошфуко:[208] посудите, какой набор! Все эти господа горячо его одобрили, дело было решено и получило огласку до того, как дошло до меня. Он уехал — я горько плакала, это чувствительное для меня огорчение, и мне не знать ни минуты покоя, пока он путешествует. Я предвижу опасности, меня это убивает, но в подобных случаях матери не имеют права голоса. Прощайте, граф, я устала писать, но не перечитывать нежные и любезные выражения, рассыпанные по вашему письму: ни одно от меня не ускользнуло.

Графу де Бюсси-Рабютену, 4 сентября 1668 г., Париж

Поднимитесь, граф, я не желаю вас убивать поверженным; или снова возьмите меч, и мы продолжим наш бой. Но лучше я дарую вам жизнь и мы будем жить в мире. Я хочу только одного: признайте, что все было так, как было. По-моему, я поступаю благородно, и вы больше не сможете именовать меня маленькой грубиянкой.

Я не нахожу, что вы сохранили ту нежность, что когда-то испытывали к пленившей вас красавице. Лучше вспомним ваши давние слова:

Господин де Монтозье назначен гувернером Дофина:

Прощайте, граф. Теперь, когда я вас одолела, я буду везде твердить, что вы — отважнейший человек во всей Франции, и я расскажу о нашей схватке, когда мне выпадет говорить о поединках.

Моя дочь вам кланяется. Ваше мнение о ее судьбе нас несколько утешило.

В «Смешных жеманницах» (1659) одна из героинь сетует на дурные манеры женихов, которых навязывают ей и кузине:

Эта реплика, как и вся мольеровская комедия, была рассчитана на бурную реакцию зала, на немедленное узнавание литературных и культурных аллюзий. По ней мы можем судить, сколь велика была известность «Карты страны Нежности», включенной в первый том романа госпожи де Скюдери «Клелия» (1654–1660). За четыре года, прошедшие с момента публикации, знание о ней до такой степени стало общим местом, что провинциальные актеры, приехавшие покорять Париж — а именно таково было положение мольеровской труппы в 1659 г., — нашли возможным упомянуть ее для пущего эффекта. С тех пор исследователи не перестают спорить, следует ли считать «Карту страны Нежности» квинтэссенцией прециозной культуры или нет.

О популярности «Карты страны Нежности» свидетельствует и немалое количество пародий и подражаний. В том же 1654 г. появилась «Карта страны Кокетства» аббата д’Обиньяка и, возможно, «Карта страны Прециозниц» Молеврие. Датировка последней остается приблизительной, поскольку опубликована она была лишь в 1659 г., во время новой вспышки интереса к этому жанру (скорее всего, прямо спровоцированной успехом мольеровской комедии). Тогда на свет появились «Описание воображаемого острова и история принцессы Пафлагонийской» мадмуазель де Монпансье, приписываемая Тристану Л’Эрмиту «Карта страны Любви» и «Новая аллегория, или Описание последних беспорядков, случившихся в стране Красноречия» Антуана Фюретьера. Как и «Карта страны Нежности», некоторые из этих сочинений сопровождались рисунком, но в основном это были словесные описания топографии любовных (и отнюдь не всегда нежных) отношений.

Публикуемые ниже тексты отражают начальный и конечный этапы формирования «Карты страны Нежности», которая возникла из салонной забавы, чтобы затем стать частью романного повествования. Этот генезис носит подчеркнуто биографический характер, поскольку карта оказалась своеобразной завязкой жизненного сюжета, соединившего госпожу де Скюдери и Поля Пелиссона. Однако не стоит забывать и о другом аспекте проблемы: за «Картой страны Нежности» стояла литературная и общекультурная традиция, обусловившая кажущуюся легкость и спонтанность этого изобретения. Наиболее очевидна ее связь с позднесредневековой куртуазной эстетикой, откуда позаимствован механизм своеобразной «материализации» абстрактных понятий. Так, в знаменитом «Романе о Розе» (XIII в.) влюбленный в Розу герой стремится к Источнику Любви, который расположен в Саду Наслаждений. Путь ему преграждают пороки — Ненависть, Зависть, Скупость, Старость, Нищета и целый ряд других, меж тем как преодолеть препятствия ему помогают добродетели — Веселье, Радость, Красота, Богатство, Щедрость, Юность и пр. В XVII в. отголоски этой традиции были ощутимы в пасторальном романе: герои «Астреи» (1607–1627) Оноре д’Юрфе тоже искали Источник Истины в Любви, но уже не имели дела с аллегорическими персонажами, хотя и для них странствия были метафорой духовного пути, который необходимо пройти, чтобы удостоиться конечной награды. Госпожа де Скюдери материализовала метафору пути, разбив его на конкретные этапы. Ее путешественники, следующие по одному из трех возможных маршрутов, не сталкиваются со Злобой или Красотой. Вместо этого, передвигаясь из одного пункта в другой, они сами должны проявлять те или иные качества — Честность, Щедрость, Добросовестность и т. д.