— Спасибо тебе, Рави, друг мой! У меня не было никого на свете: ни матери, ни отца, ни брата, ни друга… А теперь у меня есть жена, ты, Гупта, господин Бадринатх… Я так счастлив, — и он сжал крепкую руку доктора повыше локтя.

Рави улыбнулся, и они помолчали некоторое время.

— Так вот, после сегодняшнего разговора о состоянии дел в поместьях и на предприятиях предков Зиты и Гиты ты, по своему вкусу, выбери отрасль, где бы ты, участвуя в процессах производства товара и его оборота, смог приобрести личный капитал.

— Я не знаю, как это делать! — растерялся Рака.

— А я как раз и подвожу тебя к главному, вернее, к первому шагу, который ты должен сделать. Во-первых, ты ознакомишься со всем хозяйством, а потом пойдешь учиться на какие-либо недолгосрочные курсы, обретешь опыт, — Рави расстегнул верхнюю пуговицу ширвани и с дружеским расположением посмотрел на Раку, который слушал его с большим интересом.

— Может быть, из тебя получится отличный хозяйственник, бизнесмен, наконец.

— Не знаю. Я всегда пел, танцевал, давал цирковые представления с Гитой, дрался, много читал, но никогда не занимался хозяйством. Вот бенгальцы, например, вообще презирают торговлю, бизнес…

— Однако в силу этого «презрения» всевозможные пройдохи и захватили все производство под свой контроль.

Рави заговорил более воодушевленно:

— Видишь ли, интеллигенция наша живет жизнью своей страны, своего народа, думает о развитии своей культуры. Может быть, и ты когда-нибудь пойдешь по этой стезе, кто знает? Но для начала, как я уже сказал, — Рави посмотрел на смущенного, с потупленным взором друга, — ты должен стать независимым экономически. Я — врач и должен лечить людей, у меня неплохое состояние, родители мои достаточно обеспечены…

— Говори, говори, Рави, я тебя слушаю, — попросил Рака, в то время как Рави, прервав свою речь, засмотрелся на невесть откуда появившегося тонкотелого лангура, ханумана — священную обезьяну, грызущую орех. Хануман, издав грубый гортанный звук, исчез в тенистых манговых ветвях.

— Крупный буржуа, — продолжал Рави, — как правило, оторван от национальной почвы и поглощен только бизнесом. Но я смею надеяться, что если ты станешь бизнесменом, то сделаешь это не только для себя, но и ради процветания нашей страны, будешь истинным радетелем за ее более достойную и счастливую участь.

— Рави, как бы я хотел этого! Я видел столько нищеты, пьянства, голодных, оборванных, бездомных, умирающих под палящим солнцем людей! Если бы это было возможно, я бы все дал им — и кров, и пищу, и работу! — воскликнул Рака, и его темные, большие глаза заблестели.

— Так вот, чтобы не было этого кошмара и чтобы у людей была работа, ты и должен, обязан стать хозяйственником! Ты все понял, мой дружище? Я рад за тебя!

— Спасибо, спасибо, друг! — весело ответил Рака.

— Завтра же я подберу тебе литературу. И вот еще что. Здесь, в Бомбее, условно скажем, у нас с тобой и наших жен, плюс господин Бадринатх, по-моему, две текстильные фабрики. Весь текстиль здесь контролируется семейством Тата и Бирлы. Тата по всей стране имеет триста шестьдесят процентов прибыли. И тебе, Рака, надо в это вникнуть, это не сложно, если ознакомишься с соответствующей информацией и поучишься.

— A-а! Фамилию Бирла я слышал. Не тот ли это миллионер, у которого в Дели останавливался Махатма Ганди перед тем, как его убили?

— Да, именно тот миллионер…

Рави не закончил своей мысли, так как увидел, что к дому приближается, лавируя по усыпанной гравием дорожке, длинный светлый автомобиль компании «Хиндустан моторс», который мягко причалил к подъезду.

— Гупта! Плиний приветствует Луцилия! Дружище! — воскликнул Рави, подбегая к адвокату, выходившему из машины. Друзья обнялись. Гупта открыл дверцу машины и помог выйти изящной, невысокого роста девушке — своей секретарше. В руках у адвоката поблескивал объемистый портфель из крокодиловой кожи с двумя латунными замками.

— Приветствую вас, господин Рака, брат мой! — широко улыбаясь, сказал Гупта молодому человеку, который тоже подошел к нему.

— Все говорят, что ты очень похож на моего брата и на меня. Ты не находишь, Рави? — обратился он к сияющему молодожену.

— Что-то есть. Только «твой брат» моложе и стройнее тебя, старого хранителя закона, — и смеясь, добавил:

— Я имел в виду «старого», в смысле познания духа истины. Гупта, не сердись!

— Что ты, что ты, Рави, куда нам, старикам, за молодоженами угнаться — весело ответил адвокат. — А что ваш медовый месяц? Разве прервался?

— И да, и нет! — ответил Рави. — Мы посвятим тебя в наши планы. И сегодня же. И если ты не против, то можешь присоединиться к нам со своим семейством.

— Что за планы? — улыбнулся адвокат.

— Вместо свадебного путешествия мы собираемся кое-что предпринять, — многозначительно ответил Рака.

— Да, предпримем, — подтвердил Рави.

— Я согласен купить у вас даже макаку в мешке, — пошутил Гупта. — А теперь, быстро, к делу! У нас не так много времени.

— Отчего же? У нас впереди вечность! — запротестовал Рави.

— Истинно так, но у отшельников и мудрецов она в прошлом, настоящем и будущем.

— Хорошо, что она у нас хоть впереди, в будущем, — вздохнул Рака и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

— За что я люблю тебя, брат мой, — сказал Гупта, — так это за твою непосредственность, отзывчивость и храбрость. Кстати, вы с Зитой обязательно должны погостить у нас. Моя мама просто без ума от тебя и твоей супруги.

— Ха! «От его супруги»! Как будто моя супруга чем-то отличается от свояченицы! — смеясь, заметил доктор.

— Рави, ты сам прекрасно знаешь, что внешне они почти не отличаются друг от друга, но внутренне…

— Да, да! Согласен! Я неудачно пошутил. Сдаюсь!

Трое мужчин и секретарша адвоката вошли в холл. Навстречу им с распростертыми объятьями засеменил Бадринатх. Обменявшись приветствиями и усевшись за большой овальный стол, мужчины расслабились. Было пять часов утра, время плодотворной работы всех людей умственного и физического труда, как говорится, «час пота».

— Да, жарко! Все по-пословице: «Дьявол держит зонт над Бомбеем». Скоро сезон дождей. То-то радости будет! — сказал Бадринатх, поправляя очки в никелевой оправе.

С возгласами приветствий, улыбками и сердечными жестами спустились Зита и Гита, наполнив холл тонкими ароматами духов, атмосферой радости, молодости и женственности. Наконец-то «собрание» обрело завершенную форму, гармонию.

На Зите блистало сшитое со вкусом легкое платье из шелковой тафты, удлиненное до щиколоток. Гита была одета в юбку из такого же материала и блузку из серебристого шелкового муслина. Своей необычайной схожестью сестры придавали воображению особенную аритмию, или же, наоборот, — совершенную повторяемость всего сущего в природе.