— Откуда вы столько знаете про двести одиннадцатый сектор?

Дмитрий нахмурился и сосредоточился на управлении автомобилем. Свернули за угол, дорога стала шире.

— Я жил тут, в центральной части. После увольнения пришлось поскитаться, докатился аж досюда. Еще чуть-чуть и пришлось бы подаваться в бандиты, однако повезло. Нашел хорошую работу, и вот уже полтора года за рулем такси.

Дмитрий уставился в лобовое стекло.

— Мы почти приехали.

— Куда?

— В часть двести одиннадцатого, где живут рабы. Этот район прозвали «Загоном» и он сильно отличается от того, что вы увидели раньше.

Протяжный гудок известил о прибытии поезда. К первому пути подходил длинный железнодорожный состав. Перед тепловозом двигались два вагона-платформы — открытого типа с низкими бортами. Первый совершенно пустой, на втором за бортами поднимались мешки с песком — примерно до уровня груди взрослого человека — за которыми замерли фигуры в экзоброне, в шлемах с опущенными визорами. Одно отделение: десять человек со штурмовыми винтовками и ручными пулеметами. Два ствола спаренной зенитной пушки целились в небо, ее тоже установили на ближней к локомотиву платформе.

Путешествие на поезде может быть опасным. Первая платформа должна принять на себя взрыв заложенного под рельсы фугаса, а затем бой. Ливадов ожидал увидеть настоящий бронепоезд, но за первыми вагонами-платформами шел окрашенный в серую краску тепловоз. Неизвестного типа, непохожий на российские локомотивы из двадцать первого века, однако вполне обычный, гражданский. С номером 101. Только все окна укрыты сеткой-решеткой и на борту знакомая эмблема. Красный круг с белым черепом внутри. Частная военная компании «Белая голова».

Андрей хмыкнул. Похоже, эти ребята держат не только вокзалы, но и железнодорожное сообщение между ними. Коль занимаются перевозками, то одной станцией в мертвом Ярославле дело явно не ограничивается.

Над выходом на перрон из здания вокзала включился большой экран. Сначала показал эмблему «Белой головы», после — подходивший поезд. Те же платформы впереди, пустая и с десятком бойцов да зениткой. Локомотив с номером 101 и белой головой в красном круге. Затем видеоряд совпал с реальностью.

Дизель-тепловоз тянул пять пассажирских вагонов, тоже окрашенных в серое, с эмблемой «Белой головы», и длинную змею грузовых с каменным углем. Андрей взглянул на экран. Посреди состава, между вагонами с углем, сцеплены два бронированных вагона. Дли личного состава военной команды поезда и главного вооружения. У каждого на крыше башенка со ста двадцати миллиметровым орудием, две с крупнокалиберными пулеметами и вращавшаяся платформа для четырех ракет. Боевое оснащение двух вагонов в середине состава видеоролик показал в деталях. Замыкающим вагоном должна идти третья платформа с мешками с песком для укрытия пехотного отделения и защиты зенитного орудия.

Поезд остановился, третий вагон встал напротив входа в здание вокзала.

— Поднимайся, — велел Джонс.

Пассажиры и их собственность потянулись к четвертому и пятому вагонам. В них уже раскрылись двери в ближней к голове поезда части, и появились проводники. В каждом вагоне это была пара, мужчина и женщина. Женщины со строгими прическами и в форменной одежде: светлые блузки с эмблемой кампании «Белая голова» на сердце, черные юбки чуть выше колен, чулки и туфли на каблуках.

Мужчины-проводники оказались вооружены и форму носили только черную: рубашка с эмблемой кампании, брюки и туфли. Ремень и кобура почему-то белые. Проводники-мужчины первыми спустились на перрон, они направлялись к задней части вагона. Там тоже была дверь. Закрытая.

Из первого вагона кроме проводников выбрались шесть бойцов «Белой головы». Без экзокостюмов, просто в зеленых комках и с пистолетами-пулеметами. Попрыгали на перрон, чтобы размяться. Кто-то из них приятельски приветствовал наемников из местного гарнизона, стоявших в оцеплении.

Против ожидания пассажиры шли к задней части вагонов. Артур Джонс, Андрей и примерно половина из тех, кто собирался ехать дальше, столпились у пятого вагона. Проводник распахнул дверь, она открывалась только снаружи.

— Будешь в отделении для неграждан, — произнес Рамирес. — Как окажемся на месте, ошейник начнет жечь. Тогда выходи.

Ливадов непонимающе смотрел на американца. Ему абсолютно все равно, что тот говорит. С минуту назад вдруг сделалось очень плохо. Проняло ознобом, в теле возникла ломота. Андрей видел и слышал все, что происходит, но словно чужими глазами и ушами. Захотелось усесться прямо на асфальт, обхватить колени руками, опустить голову.

Что происходит? Андрей с трудом задал себе вопрос, на который не было ответа, да и все равно, что с ним. Только очень хреново.

— Едешь здесь! Когда ошейник будет жечь, выходи! — со злостью повторил Джонс. — Уяснил?

До Ливадова дошло, что хочет от него американец. Андрей кивнул и поднялся в вагон за немолодой женщиной. Встряхнув головой, смог на какое-то время вернуть ясность мыслей. В самом деле, что с ним такое?

Внутри вагона обнаружился плацкарт. Полки по обе стороны от центрального прохода под неярким освещением. Спящие либо разглядывающие прибывших сонные люди. Духоты и жары нет, воздух хорошо кондиционировался.

Белый пластик, полки, обтянутые коричневым дерматином. Почти как в двадцать первом веке, только полки для пассажиров расположены не в два, а в три ряда. Слева, параллельно окну три штуки, с другой стороны от прохода — поперек вагона еще шесть полок. Когда-то самый верхний ряд был багажным отсеком, а теперь предназначался для людей. Вернее, для недочеловеков — рабов и полуграждан. По длине коридора выходит, что отсек для неграждан занимал примерно треть вагона. Главный проход заканчивался глухой дверью; надо полагать, заперт с той стороны.

Андрей ощущал себя, как пьяным. Ступал, пошатываясь, хватаясь за все, что попадалось под руку. Чтоб не упасть — ноги стали ватными. Слышит приглушенные голоса, говорящие на незнакомом языке. Ломота и жар, его начало морозить, он определенно нездоров.

Посреди отсека для неграждан Ливадов нашел пустую полку, на втором, среднем уровне. Она, как и все, заправлена белой простынью, с подушкой и со сложенным тонким одеялом. Андрей залез на полку и кое-как разделся до трусов. Какое же блаженство стащить с себя опостылевшую мокрую одежду! Запихнуть ее в дальний угол спального места — к ногам! Упасть головой в подушку, натянуть одеяло и закрыть глаза.

Появилось чувство полета. Андрей мгновенно заснул, тревожным сном без сновидений. Очень часто просыпался, ворочался и казалось, что не спит вовсе. Под одеялом быстро взмок, потому откинул его.

Поезд стучал колесами. Знакомый с детства перестук. Успокаивающий, под него спать бы и спать — за окном непроглядная, опасная ночь, а здесь безопасность и комфорт. Впервые в новом мире Ливадов спал в настоящей постели. Стальной обруч не мешал, его форма специально подогнана под шею человека, да и почти свыкся с ним Ливадов.