На всякий случай Костя проверил свой арсенал. У него осталось четыре полных рожка, четыре гранаты для подствольника и две РГО. Одну из них он сунул в карман бушлата и, сменив рожок, осторожно приоткрыл наружную дверь. Живым не дамся, решил он.

* * *

Самое страшное заключалось в том, что граната РПГ-27 не совсем убила Т-94. То есть, конечно, она лишила его оружия, но не способности двигаться. Даже без башни танк был грозен. Сразу после взрыва он взревел, как лев, и, как сто тысяч буйволов, устремился в атаку. Его удар в фасад почтамта был чудовищен. Здание содрогнулось от фундамента до крыши, зашаталось, крыша еще раз жалобно скрипнула, стены сложились и рухнули. Но внутри уже никого не было. Группа «Бета» не была бы «Бетой», если бы вовремя не передислоцировалась. Т-94 еще с остервенением равнял развалины почтамта, а Калита со своими людьми уходил в сторону абсолютно черной стены.

Ослепший и оглохший Т-94 еще долго ездил по площади, пытаясь найти и уничтожить врага. Потом, когда топливо у него закончилось, он прыгнул и исчез за горизонтом, отправившись на ремонтную базу, чтобы восстановить башню, а потом вернуться и отомстить неприятелю.

Квартала три они молча бежали. Потом перешли на быстрый шаг.

— Как? Как он нас нашел? — удивлялся Жора Мамыра.

Он уже забыл о Юлечке, и новые, куда более значимые события отвлекли его от мыслей о любимой.

— Вероятно, он нас принял за механизмы, — сказал Чачич.

— Механизмы не думают, — возразил Дубасов.

— Не думают, — согласился Калита, — зато они общаются по радиосвязи.

— Точно! — воскликнул Жора, пораженный дедукцией Калиты.

Я бы не додумался, уважительно осознал он.

— Всем отключить радиосвязь! — приказал Калита. — Контакт только вербальный.

— Это как? — спросил Жора.

— Языком, — пояснил Калита.

— Ты думаешь, угадал? — спросил Дубасов.

— Не знаю, — ответил Калита. — Венгловского жаль. Если бы не он, лежали бы мы все там, — Калита оглянулся на север.

— Андрей Павлович, думаете, нам не жаль?! — воскликнул Жора.

— Если вернемся, его долю отдадим жене! — сказал Калита.

— И Леонида тоже, — напомнил Дубасов.

— У Леонида нет семьи.

— Тогда найдем его детей! — воскликнул Калита. — Дети у него вроде бы были. Кто знает?

— Кажется, в Омске, — неуверенно сказал Чачич.

— Ладно, главное выбраться! — сказал Калита. — А там все сделаем по-честному.

Он не успел закончить фразу. Над ними беззвучно, как птеродактиль, пролетел БЛА.

— Господи! Откуда он взялся?! — крикнул Чачич, прячась в ближайших развалинах.

— Как откуда?! — усмехнулся Калита, передергивая затвор у ПКМ. — Жора, брось! — приказал он, видя, что тот возится с кассетным гранатометом РГ-6. — Возьми «муху»! И бей влет.

Но маленький БЛА больше не прилетел. Зато высоко в небе появился большой БЛА и стал нарезать круги.

— Черт знает что! — выругался Калита. — Ну, что ты видишь?

Чачич, как бывший вертолетчик, рассматривал БЛА в бинокль.

— Здоровая чертяка, — сказал Чачич. — На боку надпись «USA».

— Вот это да! — воскликнул Калита. — Выходит, мы в американскую Зону вперлись?!

— Или они к нам, — зло возразил Жора.

— Или они, — согласился Калита. — Ну, чего будем делать? Он же нас видят как на ладони.

— Придется ночью идти, — сказал Дубасов.

— У них и ночные приборы есть, — ответил Чачич. — Я вот боюсь, как бы хуже не было.

— В смысле? — посмотрел на него Калита.

— В смысле, чего они к нам прицепились? Им больше делать нечего? Вокруг столько сталкеров!

— Сталкеров много, — согласился Калита. — Значит?..

— Значит, они по нашу душу.

— Или мы по их! — снова веско вставил Жора Мамыра.

Андрей Дубасов только хмыкнул, в том смысле, что с кем наш дитятя решил потягаться?

— А вот увидишь, — сказал Жора. — Вот увидишь! Наши им сейчас надерут жопу!

— Чем, — с усмешкой спросил Андрей, — веником?

Жора спорить не стал, а ворча себе что-то под нос, подхватил гранатомета РГ-6 и «муху», и они, поглядывая в небо, пошли дальше. Больше они ни о чем не говорили. Да и разве поговоришь, если за тобой следят. Жора из презрения поплевывал в пыль, а Калита оценивающе поглядывал на БЛА и шептал: «Ну спустись, спустись. Ты же видишь, какие мы беззащитные. Идем себе и идем. Ну спустись, посмотри, как я в носу ковыряюсь. Дай мне шанс пальнуть в тебя».

Дубасову было все равно. Ему хотелось побыстрее с кем-нибудь сцепиться и отомстить за Куоркиса и Венгловского.

Один Чачич не ворчал и не расстраивался, потому что какой смысл, к тому же он, как профессионал, прекрасно знал возможности БЛА и считал, что они, все четверо, обречены, только не говорил об этом. Сейчас пальнет какой-нибудь ракетой, думал он, и был Серега, и нет Сереги. Но БЛА по-прежнему безмолвно кружил в синем небе.

Они прошли кварталов пять. Уже взмокли и выпили половину запаса воды, и по расчетам Калиты находились недалеко от таинственной черной стены, когда в небе родился звук.

* * *

Капитан Березин делал вид, что напился. На самом деле, он чувствовал себя натянутым, как струна. Сплошной перевод продукта. Друг — это, конечно, хорошо, думал он, это святое. Но с таким другом, увы, каши уже не сваришь. Того и гляди сделает тебя «глушителем мыслей», а ведь потом с него не спросишь. Какой спрос с сумасшедшего? Скажут: монстр, он и есть монстр, и все! Поэтому с того момента, когда ушел Костя, он стал опасливо поглядывать на своего армейского друга, но, боясь напрасно обидеть его, делал это очень осторожно. Спирт кончился, а Костя все не возвращался, и Арсения Гайдабурова стало ломать. Вначале он еще справлялся с желанием наброситься на Березина и высосать из него душу. Спирт и еда способствовали благодушному настроению. Но как только он начал трезветь, руки у него сами собой зачесались и потянулись к горлу друга. Напрасно он укусил себя до крови за большой палец, напрасно всадил себе в ногу вилку. Ничего не помогало. Боль в его больной организм не возвращалась. В какой-то момент он очнулся оттого, что его сильно и очень больно бьют. А так как синие человеки вообще малочувствительны к боли, то он осознал ситуацию только той частью сознания, которая еще не была затронута болезнью.

— Братцы! — закричал он. — Убейте меня! Убейте меня быстрее! Сил нет терпеть!

— Сволочь! Гад! — отвечал ему Березин. — Ты же меня чуть монстром не сделал! Ведь знал же! Знал! А мне еще в союз писателей хочется вступить! Кто же туда примет с такой мордой, как у тебя?!