— Пожалуйста, — Мэри отворила дверь одной из пустых кают и зажгла свет в душе.

— Вы не поможете мне, Мэри? — сказала Соледад, и в глазах стриженой медведицы загорелся плотоядный огонек. Они закрылись в душе, а я остался в коридоре рядом с двумя автоматчиками в черном, по цвету и фигурам неприятно напоминающими чертей.

— Не двигаться! — сказал один из них, когда я сделал шаг от двери. — Стойте на месте, сеньор, или сядьте на корточки.

— Можно подумать, что у меня в плавках спрятан пулемет! — проворчал я, присаживаясь у двери.

— У нас инструкция, сеньор.

— Господи, скажи на милость, какие строгости! — Тем не менее спорить с этими черными чудовищами я не стал. В плавках у меня не было пулемета, а то, что там имелось, применить против коммандос Соледад было невозможно.

Детины молчали, я помалкивал, рассеянно глядя на золотые чушки и мокрые следы пяток на полу коридора. Дамы все не выходили, хотя за то время, что они провели в душе, можно было протереть до дыр всю кожу и кое-где добраться до костей. Наконец, они выбрались оттуда. Точнее, выплыли, ибо движения их были ленивые, словно это были две отварные сосиски. Смотрели они друг на друга так, будто новобрачные после первой ночи.

— Чудесно! — объявила пиратка. — Я словно заново родилась, очистилась от грехов… Я восхищена, Мэри-и…

Волосы Соледад, подсушенные феном, стали еще пышнее и образовали некое облако, на фоне которого ее смуглое лицо оттенялось очень ярко. Глаза у нее блестели, словно туда закапали эфедрин. Мэри, эта чертова медведица, тоже сияла, словно незатертый дайм. Охранники Соледад не шелохнулись — видать, к чудесам они привыкли.

— Анхель, — произнесла Соледад по-испански, — как мы с ней смотримся? Неплохо, верно?

— Похоже, вам нравится быть женщиной в квадрате? — ответил я вопросом.

— Мне нравится быть свободной, — усмехнулась она, — а уж кем я себя лучше чувствую — женщиной в квадрате, просто женщиной или мужчиной — это зависит от настроения. А теперь я хотела бы видеть Синди и Марселу. Где их каюты?

— Вот здесь Синди, а тут Марсела, — указала Мэри, — только Марселу пусть лучше разбудит Энджел, — у нее там оружие…

— Какой вы милитарист, Энджел, — погрозила мне пальчиком Соледад, — вооружили всех девушек, наверно, для того, чтобы отбиваться от меня. А я ведь, правда, не страшная?

Синди вышла из каюты сама, она, как видно, не спала и подслушивала.

— Здравствуйте, — сказала она, разглядывая Соледад с явным восхищением и завистью, — значит, это вас так боялся Энджел?

— Это его Марсела напугала, — Соледад легонько провела ладонью по плечу Синди, — а так, вы видите, у меня нет ни рогов, ни клыков… ладно, пусть Энджел будит Марселу, а мы пойдем в носовой салон и побеседуем там втроем.

Вся троица удалилась, а я постучал в дверь каюты.

— Марсела! Вставай, пора на вахту.

Минут пять я так стучал, наконец послышалась возня и открылась дверь, из которой высунулась совершенно голая и заспанная креолка.

— Иди ко мне, — пригласила она. — А потом — на вахту.

— Сейчас не до этого, — сказал я, указывая ей на черных автоматчиков, — не видишь — у нас гости.

— Ой, а я не одета! — пробормотала она, начиная просыпаться. — Это чего, Соледад, что ли?

— Да нет, это ее мальчики. А сама она в салоне, с Мэри и Синди.

Марсела ушла в душ, потом вышла оттуда уже в купальнике и шлепанцах. Мы пошли с ней в салон, охранники следовали за нами.

В салоне три сладкоежки сидели за коктейлем и сливочным мороженым с персиковым муссом, еще две порции ожидали нас.

— Марселочка, деточка моя, — всплеснула руками Соледад, — как ты выросла! Сколько же мы с тобой не виделись?

— Не помню, — ответила Марсела без излишнего восторга, — кажется, год, не больше. Тебе сделать такой же комплимент?

— Да, я забыла, что ты уже вышла из возраста, когда женщина взрослеет…

— невозмутимо отпарировала Соледад. — Но — скажу тебе по секрету! — стариться мы начнем еще очень не скоро. Я очень рада тебя видеть, ей-Богу. Ты помнишь, как мы вдвоем ублажали дель Браво? О, Хорхе, какой он выдумщик!

— Распутник он, — проворчала Марсела, смущенно отворачиваясь от меня, — на том свете его за это поджарят черти.

— Магдалина грешила крепче нашего и ничего — вошла в Царствие Небесное, — несколько небрежно обмахнув себя ладошкой, что изображало крестное знамение, произнесла Соледад. — А ты тогда была такая наивненькая, такая деточка — у меня прямо слезы наворачивались! Помнишь, ты спросила Хорхе, как он намерен одновременно иметь нас двоих? Ха-ха-ха! А он ответил: «У меня же две руки, крошка!» Правда, было весело?!

Марсела, видимо, ничего веселого не находила. Впрочем, возможно, в то время, как они забавляли Хорхе дель Браво, ей это тоже казалось веселым, а вот то, что Соледад вспоминала об этом веселье в моем присутствии, ее не порадовало. Девиц она не стеснялась, так как все фразы Соледад выпалила по-испански.

— Не бойся ты, пузанчик! — Соледад игриво глянула в глаза Марселе. — Чего ты стесняешься? Все же знают, что мы с тобой дипломированные шлюхи, шлюхи высшего ранга, для самых высоких чинов. Я думаю, что Анхель ничуть не ревнует к дель Браво, верно, малыш?

— Это была капиталистическая эксплуатация, — сказал я, в очередной раз укрывшись за «железным занавесом» марксизма, — проклятый эксплуататор дель Браво — буржуй, пусть он стесняется! А ты, Марсела, эксплуатируемый элемент…

Дальше я уже позабыл, но мне помогла Соледад.

— Вот, видишь, Марсельчик, мы с тобой — эксплуатируемые элементы. Потаскун дель Браво присваивал себе нашу прибавочную стоимость и не платил за амортизацию наших инструментов, а еще и являлся их собственником.

— Все это болтовня, — проворчала Марсела, — ты ведь здесь не для того, чтобы заниматься воспоминаниями. Ради этого не приводят с собой целую банду.

— Ну, одно другому не мешает! — вновь ослепила всех улыбкой Соледад. — Конечно, я здесь в первую очередь по делу, но раз уж ты здесь, почему бы не вспомнить то, что нас объединяло?

— Это ты про Хорхе? — осклабилась Марсела. — То, что мы одновременно лежали с ним в постели, и он одной рукой чесал тебя, а другой — меня?

— Конечно, — повела плечиками Соледад, — я уж не говорю о том, как приятно было смотреть на то, как его задница качалась у тебя между ног. Я так загоралась от этого зрелища, что, когда он добирался до меня, была уже наполовину готова… А тебе нравилось смотреть на то, как он меня имеет? Признайся, малышка, ведь это было так! А как мы играли на дудочке, ты помнишь? Восторг!

— Фу… — скорчила гримасу Марсела. — Я же ем мороженое. Не порти мне аппетит. Иначе я тоже начну вспоминать кое-что.