К категории лиц, достигших этих ступеней, кроме святых, принадлежат почитаемые шейхи, пир-о-муршиды – наставники и учителя дервишей, факиров и мюридов.

Три ступени – шариат, тарикат и хакикат, – как прослеживается, соответствовали трем ступеням познания у суфиев.

Первая ступень познания – «уверенное знание» – сравнима с таким утверждением: «Мне не раз доказывали, я твердо знаю, что яд отравляет, огонь жжет, хотя и не испытывал этого на собственном опыте». Это ступень обычного логического познания.

Вторая ступень познания – «полная уверенность»: «Я сам своими глазами видел, что яд отравляет, огонь сжигает». Это опытное знание.

Третья ступень познания – «истинная уверенность»: «Я сам, приняв яд, испытал на себе его отравляющее действие; я сам горел в огне и убедился в способности яда отравлять, а огня – жечь».

На этой ступени познания (хакикат), по мысли суфиев, происходит полное слияние субъекта с объектом, наблюдающего с наблюдаемым, и идентификация, растворение первого в последнем.

Все три ступени познания лаконично передавались триадой глаголов: «Знать, видеть, быть». Следует обратить внимание на связь между крайними членами триады – «знать» и «быть». Совершенный человек, по мнению суфиев, овладев знаниями, должен был привести в соответствие с ними свой нравственный и житейский опыт. Знание, отделенное от личной нравственности познавшего, не только бесполезно, но и губительно. Оно ведет к тому самому лицемерию, в котором погрязло казенное мусульманское богословие.

Так суфии установили зависимость между наукой и этикой, между «правдой-истиной» и «правдой-справедливостью».

Прохождение тариката требовало огромных специальных знаний. Тот, кто самостоятельно, на свой страх и риск, пытался проникнуть в тайны подсознания, или, как говорят суфии, овладеть сокровенным знанием, рисковал поплатиться здоровьем, разумом и самой жизнью. «Кто не имеет шейха, у того наставник – шайтан (дьявол, сатана)». А дьявол, по суфийскому учению – это обратная сторона Бога.

Подобно современным психоаналитикам, опирающимся в исследовании подсознательного на сферу сексуальности как на одну из основ эмоциональной жизни, суфийские шейхи полагали, что, в отличие от шариата, где человека ведет рассудок, во время прохождения тариката его поводырем является любовь. Если помнить, что истину суфии символически именовали «любимым», «возлюбленным», то можно сказать, что они в совершенстве использовали такое психофизиологическое явление, как сублимацию, т.е. возможность переключения чувственности в область духовности.

Суфии полагали чувственно-интуитивное познание высшей формой познания вообще. И потому каждый суфийский шейх считал необходимым развивать в своих учениках способности к метафизическому мышлению.

Метафизическое, образное мышление, будучи областью искусства, закономерно привело к тому, что суфийские идеи нашли свое высшее и наиболее полное выражение в поэзии.

Поэтическая речь для видных суфийских шейхов была так же естественна, как естественно для философа изложение своих мыслей в абстрактно-логических категориях.

Конечно, не каждый, кто вступал на путь, мог пройти его до конца. Суфии говорили: «Благодать (барака) дается поровну каждому, но каждый воспринимает ее в меру своих способностей». В результате одного и того же пути – тариката – вырабатывались различные характеры.

Одни шейхи были более ограничены, другие менее. Так, например, некоторые суфийские шейхи считали, подобно казенным исламским богословам, употребление вина категорически запретным для всякого мусульманина, в том числе и для всякого суфия. Они говорили: «Вино превращает человека в похотливого пса, в грязную свинью». Другие же говорили: «Тем, кого превращает, конечно, запретно, но тем, кого не превращает, дозволено».

На протяжении истории суфизма мы видим шейхов яростных и умиротворенных, суровых и благостных, неистовых и рассудительных, занятых лишь своими собственными отношениями с Богом и ораторов, проповедников, воителей.

Здесь, конечно, сказывалось время, среда, а также психофизические свойства и направленность как самого суфия, так и его наставника.

В условиях организации суфийская система Абджад находит себе гораздо более широкое применение, чем в случаях отдельно взятых людей-индивидуумов. Для того, чтобы ввести непосвященных в заблуждение относительно символики или ритуала, в суфийских кругах используют стихи или омонимы. Некоторые тайные общества современного «христианского» (к сожалению, мы вынуждены брать это определение в кавычки) Запада являются ответвлениями суфийских орденов, и путь их исторического развития можно проследить, зная принципы суфийской организации, историческую возможность или же факт использования тайного языка. Одной из таких организаций являются упоминавшиеся нами выше франксамоны («вольные каменщики»), или, сокращенно, масоны («каменщики»), другой – карбонарии («угольщики»).

Суфийский орден, известный под названием «Фахмийа» («Воспринимающие»), ведет свою философскую родословную от шейха Баязида Бистами. В арабском языке есть 3 буквы «Х». Слово, в котором пишется одна из этих «Х», произносится почти так же, как «фоХМ», что означает «угольшик», «углекоп» или «кочагар».

Для того, чтобы подчеркнуть это, члены ордена действительно кладут себе уголь на лицо во время орденских ритуалов. В некоторых арабских словарях масонов и являющихся ответвлением масонов карбонариев («карбонарии» означает по-итальянски «угольщики», «углежоги») называют «угольщиками» или «углекопами».

Тайное итальянское общество, первоначально имевшее целью творить добро и обеспечивать взаимовыручку среди своих членов, было названо «карбонарии», то есть «угольщики». Анализ исторических, географических и лингвистических данных не оставляют никаких сомнений в том, что «угольщики» представляли собой искаженную копию «Воспринимающих» – суфиев из ордена «Фахмийа». Суфийская традиция говорит о том, что когда учитель покидает орден, тот становится подражательным и теряет свою внутреннюю ценность. И «карбонарии» являются тому наглядным примером.

Легенда об основании ордена карбонариев («Карбонады» или, по-французски. «Шарбонри», Сharbonnerie) гласит, будто король Франции Франциск I Валуа, будучи на охоте, заблудился и попал в Шотландию, граничившую с его владениями. Так его нашли угольщики и оказали ему помощь. Однако это были не простые люди, а группа мистиков, которой руководил древний мудрец. Франциск присоединился к «угольщикам» и стал их покровителем. Однако Франция в действительности граничит вовсе не с Шотландией, а с Испанией. А в Испании, сотни лет пребывавшей под мусульманским владычеством (окончательное массовое изгнание мусульман из уже христианизированной Испании произошло в 1609 году, когда оттуда было выселено около миллиона так называемых «морисков», то есть мавров-мусульман, не пожелавших принять христианство), было множество суфиев. Во времена Франциска I представления о суфиях, обитающих в лесах и обучаемых «старцами», были широко распространены, и здесь мы можем увидеть еще одну линию связи с суфийскими «угольщиками». Очевидно, «Шотландия», упоминаемая в карбонарской легенде, является отнюдь не ошибкой (как долгое время считалось), а специально закодированным обозначением Испании. Это подтверждается и тем фактом, что и масоны некоторых орденов также утверждают, что их первые тайные организации («ложи», соответствующие карбонарским «вентам») также были основаны в «Шотландии» и говорят о «шотландских» обрядах.