На миллисекунду подпрограммист заставил примыкающее пространство застыть, кристаллизоваться, и он увидел «центр вселенной» – крепкое дерево, рассекающее грязевой поток в нескольких метрах от него. Одна из ветвей свисала совсем рядом…

Поскольку мелкогабаритные существа свирепо цеплялись за него, Шрагин смог обеими руками ухватиться за ветвь, подтянуться к стволу, закинуть на него ребенка из подвала, потом детское существо номер два.

– Давайте-ка повыше, вот ремешок, сейчас пристегну. Вот так.

Щелкнул замок ремня, вытянутого из штанов, и тут подоспевшая волна врезала по Шрагину. Окоченевшие пальцы скользнули по коре и попрощались с деревом.

Волна подхватила его, закрутила, потащила, стараясь удавить, а он пытался вынырнуть из грязной тьмы и вздохнуть.

С минуту это ему не удавалось, но вдруг его развернуло, подбросило, и он увидел, что падает в пропасть. Потом его ударило то ли снизу, то ли сверху, и внутреннее подпространство вылетело из него вместе со всеми мыслями и чувствами в придачу…

Шрагин очнулся, когда стало светать. Несмотря на всепоглощающую дурноту, он сразу попробовал выбраться из могильного холма из веток и щебня, который покрывал его.

Резкая боль расщепила ногу. Лишь бы не перелом. Искусственный глаз приказал долго жить и далеко смотреть, из него торчали какие-то проводки. Естественный глаз различал только затянутый туманом и загаженный мусором овраг.

Шрагин встал и оперся на какую-ту корягу. Боль поначалу захватила всю его ногу, но, потерзав ее и нагрузив свинцом, отступила на исходные позиции.

Теперь Шрагин был абсолютно бесполезен. Что с вытащенным из подвала ребенком, которого он оставил на дереве, – неизвестно. Но в любом случае работа закончена. А того бородатого, которого пришлось грохнуть на крыльце, Шрагин вспомнил. Сержант из комендантской роты – тот самый, что ему пальцы резал.

Мертвый, сгущенный туманом воздух всколыхнули голоса – чужая вражеская речь. Теперь надо уходить.

Просто держать за горло эту боль и ковылять, ковылять, ковылять.

Охотники шли по пятам. Люди то ли Валиева, то ли Абдуллаева. А может, те и другие вместе. Преследователей было не меньше трех десятков, и они должны были рано или поздно поймать его, чутье-то у них волчье, а потом… А потом будут медленно перепиливать шею, кастрировать, сжигать. Они жили в мире первичных удовольствий и не страдали рефлексией.

Его отрубленную голову всунут в распоротый живот и бросят все это где-нибудь неподалеку от позиций федералов. Хотя федералам насрать на него.

Разок «волки» прошли рядом с ним, только протяни руку. Не протянули, а Шрагин забился в скальную щель, где было полно прелой листвы и мокриц. Если бы у них были собаки, то они быстро бы зацапали его. Но «волки» по какой-то необъяснимой причине собак не любят.

Когда Шрагин уже наполовину выбрался из щели, то услышал, что они возвращаются. По счастью, возвращался только один. Этот один заметил его слишком поздно, сказал что-то на языке урду, который является не таким уж дальним родственником русского, и мигом получил камнем по голове. Кажется, готов, подытожил Шрагин. Он поймал себя на мысли, что бесхитростно рад этому обстоятельству. Мамино воспитание больше не имело над ним власти.

Шрагин установил растяжку с помощью последней оставшейся у него гранаты и двинулся прочь по тропе. Спустя минут двадцать до него долетели приятные звуки взрыва…

Выживать ему теперь приходилось без достижений цивилизации.

Раздолбанный киберглаз разве что пугал пролетающих птиц. Протез с вибродатчиком и протез с иглометом уплыли неизвестно куда, сателлитовый коммуникатор накрылся вместе со своей ГПС, бровекомпьютер превратился в рассечение брови.

Экономя пистолетные патроны, бывший интеллигент добыл себе пропитание убийством какой-то голубки. Швырк камнем, подранил, затем быстренько свернул голову и поджарил на хилом костерке – чтобы дыма не было. Все, как Чингачгук прописал. Вкусно, жаль только, перья немного мешают.

Собственно, маршрута у него не было никакого. Шрагин перевалил через вершину и двигался по склону, противоположному тому, на котором находился Лермонтов-Юрт. Двигался, сильно хромая. Если не перелом, так трещина кости точно есть.

На следующий день Шрагин понял, что попал в ловушку. Преследователи были на склоне сверху, снизу, сзади, а впереди стояла почти отвесная скальная стена, по которой можно было бы вскарабкаться только при наличии здоровой ноги и альпинистской подготовки.

Когда сзади уже хрустели мертвые ветви под ногами охотников, Шрагин заметил в скальной стене расщелину – у входа она имела метровую ширину.

Она и укрыла его на некоторое время от азартных взглядов охотников.

Хитрость, конечно, была вскоре разоблачена, и огнеметчик пустил вдогонку Шрагину вихрь горящего керосина.

Вихрь не догнал Шрагина, но враги уже поняли, что победа в кармане, и начали откровенно развлекаться. Они гнали Шрагина по расщелине, собираясь в итоге сделать из него жаркое.

Вскоре трещина стала ловушкой. Мелкая горячая дрожь во всем теле сменилась студеным, как из холодильника, по2том, который залил его спину. Кровь уже уходила из конечностей. На какое-то время это утихомирило боль, и Шрагин попробовал еще раз найти спасение – выкарабкаться из расщелины.

Он в последний раз захватил власть над своей телесной оболочкой, грубо завладел ею с помощью психоинтерфейса, плюя на ее жалобные стоны.

Вскарабкался метров на семь. Снизу пронеся огненный вихрь, подошвы ботинок раскалились как противни, но он думал только о том, чтобы не впустить раскаленный воздух в легкие.

А затем понял, что все. Он не может ползти наверх, он может только упасть. И надо упасть именно так, чтобы голова раскололась о камни.

Когда Шрагин собрался разжать пальцы, сверху послышался шум вертолетных лопастей…

Почудилось? Прекрасное предсмертное видение?

Нет, сверху шел натуральный вертолет. У горцев нет вертолетов, они обходятся без них, опасаясь федеральной авиации.

И Шрагин снова заставил свои мышцы работать.

Вертушка уже улетала, когда его голова показалась из трещины. Шрагин вытащил пистолет, в котором берег на черный день-час-секунду пару патронов, и выстрелил.

Тут же заработали и стволы охотников, которые до этого не хотели привлекать внимание пилотов.

Вертушка стала разворачиваться и…

Пошла ракета. А потом внизу что-то взвыло и ухнуло. Ударная волна выбросила тело Шрагина из расщелины. Выписав довольно длинную дугу, он врезался в плоский, как могильная плита, камень.

После этого Шрагин уже ничего не соображал и ничего не контролировал, хотя и различал в дымном мареве три человеческих контура, которые били по нему из автоматов.