– Кое-кто верит, что Иезекия убил жреца, и это часть заговора эбореев, стремящихся отринуть милость Мардука от Вавилона.

– Кое-кто, Халаб? – переспросил Гаумата.

– Да, – подтвердил жрец, докладывавший ранее, – многие полагают, что Иезекия зарезал жреца, ибо тот обесчестил его дочь, и не видят в этом особой крамолы.

– Понятно.

– Иные же вовсе твердят, что такой добряк, как Иезекия, не способен убить человека.

– Умники, – зло усмехнулся Верховный жрец. – Они судачат о Иезекии-лавочнике, но еще ничего не знают о Иезекии-мятежнике, о вожаке мятежников. Вернее, – он задумался, – одном из вожаков. Что же, все ступайте! – Гаумата сделал жест рукой, удаляя свиту из своих апартаментов.

– Останься лишь ты!

Халаб послушно склонил голову.

– Итак, – вновь заговорил наместник Мардука, когда они наконец остались одни. – Ты сделал то, что я велел?

– Да, о тень величайшего, – гордясь проделанной работой, отрапортовал жрец.

– Кто же это?

– Его зовут Арье. Он в дальнем родстве с Иезекией бен Эзрой. Он молод, силен и, что важнее для нас, горяч. Мой человек посвятил его в заговор. Он сказал, что Даниил – их великий предводитель, все приготовил к тому, чтобы эбореи могли захватить трон Вавилона. Чтобы не одно Иерусалимское царство, но и вся земля, издревле принадлежавшая их предкам, отныне была под властью эбореев и их бога.

– Прекрасно, – хищно оскалился Гаумата. – Он поверил?

– Всецело, – склонил голову его подручный. – Далее я рассказал Арье под большим секретом, что Иезекия – один из вождей будущего восстания, что именно через него Даниил поддерживает связь с общиной, а потому его во что бы то ни стало необходимо освободить. Мои слова нашли живой отклик у этого юнца. Как и многие силачи, он склонен переоценивать значение силы. Этот глупец уже собрал вокруг себя дюжину таких же отчаянных дурней, как он сам, и воспламенил их затеей напасть на тюрьму и освободить вожака. Я тайно встречался с ними и убедил, что влияние Даниила столь велико, что даже среди жрецов Мардука есть те, кто в большом секрете готов поддержать ЙаХаВа. Они готовы открыть проход, ведущий из храма Мардука в подземные застенки. Нынче же ночью эти несчастные попытаются отбить Иезекию.

– Что ж, пожелаем им удачи! – глумливо проговорил Верховный жрец. – Во всяком случае, на первых порах.

– Кроме того, – продолжал Халаб, – я распорядился спрятать оружие в укромных местах. Его достаточно, чтобы вооружить несколько сотен повстанцев. Во главе же их, как мы и думали, станет некто Раппа.

– Я помню, это старый вояка, – наморщил лоб Гаумата. – Кажется» он водил эбореев в бой еще против Навуходоносора.

– Да, тот за храбрость помиловал военачальника и предложил сражаться на его стороне.

– И Раппа принял это предложение. Но ведь сейчас ему не меньше восьмидесяти лет.

– Восемьдесят три, – уточнил собеседник Гауматы. – Он слеп и почти не ходит.

– Что ж, тогда будем просить Мардука, чтобы этот трухлявый обломок эборейского царства не умер ранее, чем отпадет в нем надобность.

Крик ночной стражи вдалеке заставил Арье прижаться к стене. Он сделал знак спутникам приготовить оружие к бою и затаиться. Ждать оставалось недолго. Если все сложится так, как было задумано, то дверь сейчас откроется. Он ждал, стараясь ничем не потревожить тишину. Пальцы сами собой впивались в рукоять длинного кинжала, упрятанного под темным плащом. Он знал, как легко выходит из ножен это смертоносное оружие. Знал и любил то непередаваемое ощущение, когда упрятанный в деревянных ножнах клинок вдруг разом являл миру свою восхитительную, совершенную форму, точь-в-точь прелестница, сбрасывающая у ручья никчемные одеяния. Арье любил свое прозвище Сиккарий, что означало кинжал, гордился тем, что был из лучших в Далие – отряде, который эборейская община должна была выставлять по приказу вавилонского царя. Всего месяц назад он проклинал свою участь, ибо весь его отряд был оставлен в гарнизоне крепости. Теперь же он понимал умысел Даниила и радовался, что может быть полезным его великому делу.

Едва заметная дверь в стене тихо скрипнула, выпуская из мрачного здания храмовой темницы группу людей. Впереди, окруженный четверкой телохранителей, шествовал Верховный жрец, за ним – он, тот, кого помощник Иезекии вчера представил как тайного сторонника бога Единого.

Арье тогда предлагал одним махом напасть и на Верховного жреца, и на темницу, и до сих пор не мог смириться с запретом. Подумаешь, стражники успеют закрыть двери тюремной башни. Имея в руках Гаумату, не сложно будет открыть любые двери!

– Ты взял запись допроса? – послышался в темноте голос воплощения Мардука.

– Я оставил их у переписчика, – извиняясь, проговорил его спутник.

– Так принеси их!

– Сей же час.

Процессия Верховного, жреца продолжала свой путь, а «тайный союзник повстанцев» вернулся к заветной двери, постучал условным стуком и назвался в ответ на окрик часовых.

– Вперед! – скомандовал Арье, выпрыгивая из зарослей. Дальнейшее произошло в одно мгновение. Арье вонзил кинжал в горло зазевавшегося стражника, едва тот открыл калитку. Остальные повстанцы в полном молчании вломились в караульное помещение, поражая кинжалами всех, кто там находился, не давая схватиться за оружие.

– Прекрасное начало, – тихо проговорил Арье Сиккарий, вытирая плащом окровавленный кинжал.

– Где он?

Тайный поклонник ЙаХаВа поманил за собой.

– Вы втроем удерживайте выход, – скомандовал Арье. – Остальные за мной.

Коридор, лестница, коридор и снова лестница вниз. У каждых дверей – дремлющий караульный, и снова кровь на кинжалах.

– Здесь, – наконец выдохнул жрец-перебежчик. Арье наклонился, снял ключ с пояса очередной жертвы и, повернув его в отверстии, отодвинул засов. – Вперед! – Едва успел он сделать первые шаги, как жесткая петля-удавка обвила его шею. Последнее, что видел он в свете факелов – десятки копий и натянутые луки, готовые пустить смертоносные стрелы в жалкую горстку повстанцев.

Двери лавки у ворот Иштар распахнулись все разом, точно ураган ударил по жилищу Иезекии бен Эзры. Сад, лавка и жилые помещения наполнились воинами, снаряженными так, будто они готовились штурмовать нешуточную крепость. Слуги и приказчики были согнаны в подвал, Сусанну же и ее младшую сестру выволокли во двор прямо из постелей. Слушать их причитания и вопли было некому, вокруг дома стоял отряд стражи, не подпускавший любопытствующих, да и немного таковых нашлось бы в этот полуночный час.

– Ты и дальше будешь твердить, что ни к чему не причастна? Что твой отец ни в чем не виновен? Что все это подстроено? – Молодой жрец насмешливо глядел на кутающуюся в плащ босоногую девушку.

– Я ни в чем не виновата, и мой отец ни в чем не виноват, – упрямо наклонив голову, проговорила Сусанна. – Бог видит правду моих слов.