Он медленно продирался через заросли лозы на берегу, направляясь к густому лесу. Вокруг него жужжали комары, а больше не было слышно никаких звуков. Казалось, природа погрузилась в послеобеденный сон. Собственно говоря, это было неподходящее время для охоты, особенно летом. Но демоны не придерживались определенного распорядка. Они кричали и нашептывали что-то, пытаясь заставить его двигаться в определенном направлении, и, после нескольких попыток не подчиняться им, он сдался. Вскоре он уже двигался вперед, шаг за шагом, словно в трансе. Под его ногами трещали ветки, пот заливал лицо. Даже тени пихт и сосен не спасали от жары.

Внезапно он остановился, услышав какой-то чужеродный для леса звук. Тихий стон, потом приглушенное хихиканье. Он замер, пытаясь не дышать. Ружье сдавливало нерв на спине, и мальчик тихонько перевесил его на другое плечо. Дятел отбивал монотонную телеграфную дробь на стволе дерева, а в зарослях раздавался какой-то шорох. Мальчик стоял неподвижно, весь обратившись в слух. И снова он услышал тихий стон, где-то совсем близко от него. Он доносился… спереди, слева. Мальчик снял ружье и беззвучно положил его на землю. Затем опустился на землю и пополз, стараясь производить как можно меньше шума, к месту, откуда доносились эти странные звуки.

Через одну-две минуты он наткнулся на полянку, там на траве лежала Бена с каким-то парнем из их школы, насколько помнил мальчик, его звали Пауль и он был на два класса старше их. Мальчик отпрянул назад, ему не удалось сделать это тихо, но парочка была слишком занята собой, чтобы заметить его. Они лежали на узорчатом шерстяном одеяле коричневатого цвета, Бена склонилась над Паулем, ее темные волосы свешивались на одну сторону и, казалось, гладили ее щеку. Она была полностью голой. Мальчик впервые увидел белые груди Бены, резко контрастировавшие с ее загорелым животом (она не хотела купаться голой, как это часто делали другие, а всегда оставалась в купальнике, и это тоже нравилось мальчику). Пауль потянул ее вниз, его губы словно слились с ее губами, и в конце концов Бена, как само собой разумеющееся, уселась на него верхом и ввела его твердый член в свою… свою…

Мальчик закрыл глаза и увидел огненные колеса. Затем снова посмотрел на поляну. Он не мог заставить себя не смотреть на них.

Бена медленно двигалась вверх и вниз, подняв лицо к небу. Казалось, она ничего не замечала вокруг. Пауль громко постанывал.

Мальчик не мог двинуться с места от отчаяния и возбуждения.

Прошло некоторое время, показавшееся ему вечностью, прежде чем он наконец осторожно пополз назад. В этот момент парочка дошла до громкого и буйного финала, так что ему даже не нужно было соблюдать осторожность. Бена все равно бы его не заметила, а на Пауля ему было наплевать. Когда он оказался уже достаточно далеко от участников убийственной сцены, он поднялся на ноги. Все его мышцы дрожали, он машинально отряхнул землю и сосновые иголки с брюк. Лицо и одежда были грязными и мокрыми от пота. Он поспешно занялся мастурбацией, чтобы избавиться от невыносимого чувства напряжения, и в конце концов, исходя в судорогах, извергся на высохший мох.

Затем он прислонился к стволу сосны и уставился в пространство перед собой. Он ни о чем не думал. Не было о чем думать, нечего было решать. Он знал лишь одно: начался новый отрезок в его жизни. Новое летоисчисление.

Когда Бена хотела вечером зайти к нему в гости, разгоряченная, счастливая и не подозревающая, что она натворила, он молча захлопнул дверь у нее перед носом. Он даже не сердился на нее, не ревновал. Просто с этого времени она перестала для него существовать.

Через два дня, в такой же жаркий день, заставлявший предположить, что жара, видимо, продержится до сентября, мальчик увидел незнакомую женщину и сразу понял, — это та, которая изменит его жизнь. Это случилось, когда он ехал на велосипеде домой со встречи юных пионеров. Женщина шла, спотыкаясь, по середине плохо укрепленной дороги, ее шаги были неуверенными, как у пьяного человека. Это и сыграло решающую роль. Мальчик разглядел в сумерках тяжелый сук, лежащий дороги, затормозил и подобрал его. Затем он медленно поехал следом за женщиной. Он знал, что метров через пятьдесят будет место, где на столбе не горит фонарь, и сдерживал свое нетерпение, пока женщина не дошла до погасшего фонаря. Потом, казалось, для него остановилось время. Мальчик перестал нажимать на педали, и велосипед беззвучно подъехал к ней.

— Эй! — сказал он.

Он был в том возрасте, когда голос не зависит от воли хозяина и звучит иногда пискляво, как у мальчишки, а иногда грубо, как у мужчины. Он с облегчением услышал, что его «эй» оказалось по-мужски грубым. Женщина вздрогнула и, не оборачиваясь, ускорила шаги. Мальчик знал, что у него мало времени. От темного места уже было недалеко до первых домов селения, а при такой температуре многие сельчане сидели в садах, жарили мясо на гриле, пили и наслаждались теплым вечером. Он снова нажал на педали, затем резко затормозил рядом с женщиной и схватил ее за длинные волосы. У нее были такие же длинные волосы, как у Бены и почти такая же фигура, но, насколько он мог судить, она была значительно старше. Женщина издала странный гортанный крик, и он ударил ее суком сбоку по голове.

Она не издала ни звука и свалилась на землю, словно камень. Он, видимо, случайно попал по нужному месту. У него закружилась голова от счастья и от страха: он сам не ожидал такого быстрого успеха. Он положил велосипед на краю дороги, где было темнее, и бросился к женщине. Она лежала как мертвая. Мальчик приложил указательный и средний пальцы к сонной артерии, как было показано в его книге, и почувствовал, что ее сердце бьется сильно и ритмично, то есть она была просто без сознания. Он подхватил ее под руки и потащил, неожиданно оказавшуюся тяжелой и громоздкой, к велосипеду. Он полностью отдавал себе отчет в том, насколько рискована эта операция и насколько плохо он к ней подготовлен: обычно в это время дорога была пуста, но в такую теплую и лунную ночь все могло происходить по-другому.

Теперь уже все равно. Отступать было поздно.

Он поспешно сделал из своего носового платка кляп и затолкал его женщине в рот. Куском тонкой веревки, которую он постоянно возил с собой, он связал ей руки и ноги. Затем он задрал ей юбку на голову и связал ее вверху узлом, так что даже если бы она и пришла в сознание, то все равно ничего бы не увидела. Он стащил с нее трусы и в лунном свете увидел ее бледный живот, который все же был не таким совершенным, как у Бены.

Бена.

Теперь он стоял, словно исполнитель какой-то программы, которая, казалось, срабатывала без его участия, и смотрел на свою жертву сверху: живот, черный треугольник внизу, бездвижные связанные ноги. Руки и голова скрыты под платьем. Вот так он себе это и представлял. Теперь это стало действительностью. Сегодня его демоны будут льстить ему, называть своим магистром и вообще оставят в покое на ближайшее время. Сейчас они затихли, как и весь мир вокруг него. Он схватил свой член левой рукой и начал его тереть, но ничего не получалось. Он вынул свой нож из велосипедной сумки и опустился на колени рядом с женщиной. Его рука дрожала, а член теперь возбудился.