— Берить, пане майор, зараз ваши сюды прорыватись будуть…

В дальнем конце коридора со звоном взорвалась первая «филипинка», и Петро, вскинув автомат, отпрянул к двери. Боковой рожок «стена» упирался в косяк, и Петру, чтоб держать решетку под прицелом, пришлось до половины высунуться из-за угла. Пан Казимир попытался встать рядом, но места обоим не хватило, и он, чтобы помочь хоть чем-то, сказал:

— Если заест, бросай сразу, патрон у «стена» перекашивает…

Петро молча кивнул и, не спуская глаз с раскрытой решетки, неожиданно, задним числом, осознал, насколько изменился майор Вепш. Грохот, выкрики, стрельба приближались, и мелькнувшая было мысль провалилась неизвестно куда.

Совсем рядом послышались дикие выкрики, стрельба, потом грохнул еще один взрыв, и из-за угла выскочил едва не промчавшийся мимо Збых. Вид у него был аховый, и Петро, чуть было не пальнувший в него из «стена», поспешно крикнул:

— Сюда! Мы здесь!

Збых крутнулся на месте, на него налетел мчавшийся следом Вукс, и они оба, мешая друг друг другу, кинулись к камере. Петро и пан Казимир рванулись навстречу, на секунду возле дверей возник клубок радостных объятий, и тут же, спохватившийся первым поручик заторопил:

— Пан майор!.. Скорее! Бегом!

Петро сам не помнил как вылетел во двор, потом зачем-то рванулся к вышке, но, увидев, как парни в конфедератках тянут через повисший на лестнице труп пулеметчика немецкий «машингевер», вслед за майором помчался к проходной и, вылетев за ворота, буквально наткнулся на поставленную поперек подводу. Кто-то подхватил Меланюка, и он тут же почувствовал, что оказался на соломе под наброшенным сверху и густо пахнущим лошадиным потом, рядном…

* * *

Положив голову на край безтарки, Петро бездумно смотрел, как расхлябанное колесо то подходило вплотную к доске, то опять уходило в сторону. Селянская одежда после душного мундира давала ощущение легкости, и именно оно, охватив Петра целиком, заставило его посмотреть на правившего лошадьми Пилюка.

— Слухай, Тарас, нам ще далеко?

— Та ни, вже скоро приедем, — Пилюк повернулся на сиденьи. — Знаешь, Петре, то дуже добре що ти до мене прибиг…

— От тоби, маєшь… — фыркнул Петро. — А куды мени було бигты?

— Да, потрафило тоби… И як ты тильки вцилив?

— И сам не второпаю… Тильки-но за самогоном подавсь, и на тоби!

— От я й кажу, повезло! — Пилюк понукнул лошадей. — А як ты вважаєшь, Петре, хто того шпигуна английського из-за грат вытяг?

— Як хто, поляки… Я потим бачив як воны ехали, весели таки, гомонилы голосно и вси в квадратувках. — Петро лениво пожевал соломинку и удачно изобразив равнодушие, спросил: — Слухай, а на кой ляд тоби той мазур здався?

— А до кого ми едем ти знаєшь?

— Ти не казав… — пожал плечами Меланюк. — Треба то и едем…

— Слухай сюда, Петро. — Пилюк важно надулся. — Ты знаєш, як ми до нимцив ставимось. А ти, до кого ми идемо, взагали проты них. И тоби я скажу видверто, ты им потрибный, щоб того поляка найти…

— Так… — Петро зло сплюнул на дорогу и начал ругаться: — И шо це ты им наговорив про мене, га? Що я зараз можу? Де я вам того клятого мазура шукаты буду? И ще цабе, проты нимакив воны! А може ты мене до якихось совітів-комуністів везешь? Ни, з мене досыть, я тоби стильки казав, а ты мене усе у мишку тримаєшь! Да раз так, то пишло воно усе разом пид три чорты, я краще десь в лиси буду!..

Петро так вошел в роль, что в самом деле привстал, забрасывая ноги наружу, словно и впрямь собираясь выскочить на дорогу.

— Т-р-р, а ну стий, холера! — Пилюк натянул вожжи и потащил Петра обратно в бестарку. — Да куда ты? Яки там комуняки? То наши, украиньци! Те, що за неньку-Украину, поняв? А поляка воны и сами знайдуть, вид тебе тильки допомога треба! Ты верь мени, сам забачиш, яки достойники на нас чекають…

— Ну, якщо так… — Петро подобрал ноги на солому.

— Тильки так!

Пилюк вздохнул с облегчением, тряхнул вожжами, и колеса бестарки вновь запрыгали по корневищам лесной колеи…

«Достойники» ждали их на глухом хуторе. У крыльца стояла военная фура, к задку которой были привязаны верховые лошади, и казалось, кругом никого, но из-за покосившейся клуни вышел мордатый парень с карабином «на руку», и узнав Пилюка, перехватил вожжи.

— Проходьте до хаты, друже Змий чекає на вас…

В доме, на чистой половине, Петро увидал двоих: очкастого старичка, бочком сидевшего на лавке, а рядом с ним другого — рослого, туго перетянутого офицерскими ремнями.

— Друже Змий! — Пилюк шагнул к столу. — Мы прибулы…

— Бачу… — Змей пошевелил плечами и уперся немигающим взглядом в Меланюка. — Ну, розкажи нам, голубе, як в тебе з-пид носа английського резидента вытяглы?

Внезапная злость накатила на Петра, и он, без приглашения усевшись на табурет, дерзко ответил:

— А ты що за цабе таке, щоб мене запытуваты?

— Ты б, краще, видповидав… — в голосе Змея прозвучала угроза.

— А ты мене не лякай… — от злости у Петра дернулось веко. — Кажить, хто вы, а то як тыцьну гранату, и шлях бы вас трафив!..

— Э ни, друзи, вы щось зовсим не туды повертаетє… — сидевший спиной к свету старичок проворно вскочил, и Петро только теперь признал в нем пана Голимбиевского. — Друже Меланюк має рацію, и не треба так починаты розмову, тим паче що друже Кобза нам все розповив.

Хотя интонации у говорившего были самые мягкие, Петро сразу понял, что старичок гораздо важнее затянутого в ремни Змия и, глядя на Голимбиевского, проникновенно, с каким-то надрывом, сказал:

— Нам тлумачили про красу и щастя по всей Украине, а воно ось як повертається. Звисно, я нимцями навченый, але оскильки друже Кобза розповив вам про мене…

— Так, розповив, — Голимбиевский кивнул. — И то добре, що ты нимецький вышкил проходив. Мы, украиньци-демократы, кличемо до себе саме таких з розкрытыми обиймами…

— Щось несхоже… — Петро усмехнулся и, выждав паузу, сказал: — Ну нехай так… Тильки в мене е запитання… А з червоными вы тоди як?

— Били и бити будемо! — не выдержал Змий.

— Ты б, друже Змий, помовчав… — Голимибиевский недовольно сморщился. — Друже Меланюк вирно запытує… Так, мы визьмемо до себе коммунистив-украинцив. Бильше того, якщо мы их не знайдемо, то все одно скажемо що воны е… И хай вони беруть своих сбильшовизованых гречкосеев та ведуть их на нимецьки кулеметы. И шум буде, и их не буде, а потим мы ихним дитям надамо пенси, и воны будуть вже наши, и от-то й буде справжня политика, а не те блюзнірство, яке було доси…

— Друже Лукаш… — вмешался Змей. — Вы ранише не те казалы…

— Ну то й що? — Голимбиевский фыркнул. — Раньше нимци верх брали, а тепер?.. Чи у вас е бажання загинуты разом з нимаками?