Что-то шевельнулось в душе Люка в тот момент — мистическое ощущение общности, родства с Гектором, выходящее за рамки рабочих отношений.

— Как там Эдриан? — спросил он, вспомнив неуместный намек Мэтлока и пытаясь исправить чужую ошибку.

— Лучше, спасибо. Намного лучше, — ответил Гектор. — Психолог говорит, все уже почти в порядке. Еще полгода — и его выпустят, если будет хорошо себя вести. А как поживает Бен?

— Прекрасно. Прекрасно. Элоиза тоже, — ответил Люк, уже жалея, что начал этот разговор.

Невероятно красивая немка-дежурная за стойкой регистрации сказала, что герр директор, как обычно, в баре с гостями. Люк отправился прямо туда. Он легко находил общий язык с людьми, когда ему это было нужно. Не закулисный артист вроде Олли — скорее маленький нахальный британский солист.

— Сэр? Меня зовут Брабазон. Джон Брабазон. Я впервые здесь остановился. Можно вас на пару слов?

Можно. Герр директор мужественно приготовился выслушать претензии.

— Это один из самых роскошных, безупречно выдержанных в стиле ар-нуво отелей — вы же, наверное, не употребляете слово «эдвардианский», — где мне доводилось останавливаться в моих путешествиях.

— Вы тоже заняты в гостиничном бизнесе?

— О нет. Я простой, скромный журналист. «Таймс», Лондон, колонка путешествий. Прибыл сюда вовсе не за материалом, по частному делу…

— …а здесь наш бальный зал, который мы называем «Королевским салоном», здесь маленький банкетный зал — «Дворцовый салон», а это «Почетный салон», где проходят коктейли. Наш шеф-повар — настоящий мастер по части закусок. И разумеется, ресторан «Терраса» — для такой славной погоды, как сегодня — неизменное место встреч изысканного бернского общества. Но у нас останавливаются и иностранные гости — здесь ужинали многие известные личности, включая кинозвезд. Мы можем предоставить вам полный список, а также меню.

— А кухни? — поинтересовался Люк, которому отнюдь не хотелось полагаться на волю случая. — Можно взглянуть, если ваши повара не возражают?

— Напротив, они будут польщены, мистер Брабазон.

Когда герр директор показал все, что можно было, и Люк должным образом восхитился и сделал множество скрупулезных пометок — и полдюжины фотографий на мобильник («Герр директор не возражает? Разумеется, газета пришлет собственного фотографа при первой возможности» — о, конечно!), — он вернулся в бар, угостился шикарным сэндвичем и бокалом красного вина и самостоятельно добавил несколько необходимых штрихов. В том числе такие банальные детали, как туалеты, пожарные и запасные выходы, парковка, тренажерный зал на крыше (в проекте). Затем он вернулся в номер и позвонил Перри, чтобы удостовериться, что у них все в порядке. Гейл спала. Перри тоже уже засыпал. Люк подумал, что сейчас он как никогда близок к Гейл в постели. Ближе уже не будет.

Он связался с Олли.

— Все отличненько, спасибо, Дик. С транспортом тоже — если ты вдруг волнуешься. Что ты, кстати, думаешь об этих арабских фараонах?

— Не знаю, Гарри.

— Я тоже. Впрочем, мой принцип: никогда не доверяй копам. А так все в порядке?

— Да. До завтра.

И напоследок Люк позвонил Элоизе.

— Хорошо тебе там, Люк?

— Да. Спасибо. Берн — очень красивый город. Нужно как-нибудь приехать сюда всем вместе. С Беном.

Мы всегда так разговариваем — ради Бена. Пусть видит, что у него нормальные родители.

— Хочешь поговорить с ним? — спросила Элоиза.

— А он еще не спит? Только не говори, что он занимается испанским.

— У вас там время на час вперед, Люк.

— Ах да, конечно. Тогда, пожалуйста, позови его. Если можно. Привет, Бен.

— Привет.

— Я в Берне, за грехи мои. В Швейцарии. Берн — столица Швейцарии. Здесь есть потрясающий музей. Музей Эйнштейна, один из лучших в мире.

— Ты ходил в музей?

— Заглянул всего на полчасика. Вчера вечером, когда прилетел. Они как раз были вчера открыты допоздна. Музей — буквально через дорогу от отеля. Ну я и пошел.

— Зачем?

— Да так, захотелось… Консьерж посоветовал.

— А ты прям взял и послушался?

— Ну да.

— А что еще тебе посоветовали?

— То есть?

— Ты ел сырное фондю?

— Одному его скучно есть. Я скучаю по тебе и маме. Мне нужны вы оба.

— Ага. Ясно.

— Если повезет, вернусь в выходные. Пойдем в кино. Или еще куда-нибудь.

— Мне надо писать сочинение. Можно я пойду?

— Конечно можно. Удачи тебе. О чем пишешь?

— Пока не знаю. Испания, все такое. До свиданья.

— До свиданья.

А что еще тебе посоветовали? Я не ослышался? Звучит как «не снял ли ты проститутку?». Что там ему наговорила Элоиза? И зачем, господи помилуй, я сказал Бену, что был в музее Эйнштейна? Я ведь всего-навсего увидел рекламный буклет на регистрационной стойке.

Он лег, включил «Би-би-си ньюс», потом выключил. Полуправда. Четверть-правда. Мир не осмелится открыть свои тайны. После Боготы Люк обнаружил, что ему порой недостает смелости справляться с одиночеством. До сих пор он изо всех сил старался не рассыпаться на составные части — а теперь ослабел. Люк открыл мини-бар, налил виски с содовой, поставил стакан возле кровати. Один стаканчик — и все. Он скучал по Гейл и по Ивонн. Интересно, сейчас Ивонн бдит над Димиными сведениями или лежит в объятиях идеального супруга? Если она вообще замужем, в чем Люк иногда сомневался. Может быть, она это придумала, чтобы держать Люка на расстоянии. Его мысли вновь вернулись к Гейл. Идеален ли Перри? Наверняка. У всех женщин, кроме Элоизы, идеальные мужья. Он подумал о Гекторе, отце Эдриана. По средам и субботам Гектор навещает своего сына, который сидит в тюрьме и, если повезет, выйдет через полгода. Гектор — тайный Савонарола, как его прозвал какой-то остряк. Фанатик, он стремится реформировать родную Организацию, зная, что бой проигран даже в случае победы.

Люк слышал, что Комитет по предоставлению полномочий обзавелся собственным штабом. Вполне уместная вещь — нечто сверхсекретное, висящее на проводах или погребенное в сотне метров под землей. Он бывал в таких «тайниках» — в Майами и Вашингтоне, когда обменивался данными с дорогими коллегами из ЦРУ, с Агентством по контролю за применением законов о наркотиках, с Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии и еще бог знает с какими федеральными службами. По мнению Люка, подобные места надежно гарантировали коллективное слабоумие. Он своими глазами видел, как меняются манеры и жесты, когда посвященные отрекаются от самих себя и от здравого смысла, вступая в виртуальный мир.