Она взяла вторую порцию пирога с мясом и сказала вдруг дружеским тоном:

– А вы?

Я сказал:

– Мне надо скакать.

– Да, я знаю, я читала газету. Безнадежный, так ведь? – спросила она между глотками.

– Да, – сказал я.

– Будьте осторожны, хорошо? Обещаете? Он ведь еще не очень наработан, как говорит Пит.

Я взглянул на нее с восхищенным изумлением, и она густо покраснела.

– Кэт, – сказал я.

– Я... я думала, что вы никогда не простите мне эту ужасную грубость. Я провела самую страшную неделю в моей жизни, раскаиваясь в каждом слове, которое сказала. Но зато наконец я поняла, как я отношусь к вам. Я пыталась говорить себе, что буду счастлива, если больше никогда не увижу вас, а вместо этого становилась все более и более несчастной. Я... я думала, что вы никогда не захотите видеть меня после всего, что было в Брайтоне. Я подумала, что лучше мне самой приехать, если вы должны знать, что я раскаялась, и сказать вам это, чтобы посмотреть, как... как вы станете реагировать...

– А как я, по-вашему, должен был реагировать?

– Я подумала, что вы, может быть, задерете нос и обдадите меня ледяным холодом, и я бы не стала винить вас за это. – Она, забыв о хороших манерах, отправила в рот корку от пирога.

– Хотите выйти за меня замуж, Кэт? – спросил я. Она ответила: – Да! – с набитым ртом и продолжала резать пирог. Я терпеливо ждал, пока она покончит с пирогом и печеньем. – Когда вы в последний раз ели? – спросил я, после того как она наконец положила салфетку.

– Не помню. – Она посмотрела на меня с выражением новой радости и скрытой под нею старой печали, и по этому ее выражению, а также по тому, что она сказала о Безнадежном – первая забота, которую она проявила о моей безопасности! – я понял, что она действительно возмужала.

Я сказал:

– Мне хочется поцеловать вас.

– На ипподромах не предусмотрено удобств для женихов и невест, – ответила она. – Здесь только лошадиные фургоны.

– У нас всего десять минут, – сказал я. – Я участвую во второй скачке.

Мы забрались в лошадиный фургон Пита. Я сжал ее в своих объятиях, и на этот раз губы Кэт ответили мне.

Десять минут пролетели, как одна секунда. Я промчался в весовую и надел свои цвета, оставив несколько ошарашенную и не отрицавшую этого Кэт на скамейке на самом солнцепеке. Я скакал в первый раз, с тех пор как закончилось дело дяди Джорджа. Я беспокойно огляделся в раздевалке, всматриваясь в хорошо знакомые лица и не желая верить, что кто-нибудь из них мог служить причиной смерти Джо. Может быть, Лодж прав, просто я не хотел этого знать? Подсознательно. Мне ведь нравился когда-то и сам дядя Джордж. И теперь у меня не хватает духа видеть, как чья-то дружелюбная маска будет сорвана и под ней обнаружится чудовище?

Клем передал мне мою утяжеленную свинцом одежду. Я смотрел на его морщинистое лицо и думал: «Не ты. Нет, не ты».

Казалось предательством даже думать об этом, хотя кто, как не Клем, мог слышать и знать все, и ни одно мало-мальски важное сообщение не проходило мимо его ушей. Оракул – так звали его на ипподроме. Увесистый толчок в спину прервал мои размышления.

– Ну, как сыщицкие делишки, воробушек? – заорал Сэнди, останавливаясь и балансируя на одном колене седлом, к которому он пристегивал подпруги. – Как поживаешь, Шерлок?

– Вышел в отставку, – ухмыльнулся я.

– Нет, правда? После таких шикарных результатов?

– Я лучше займусь стиплчизом. Меньше риска. Дружелюбный взгляд Сэнди скользнул по шраму на моем лице.

– Занимайся на здоровье, приятель, – сказал он. – Только ты переменишь мнение, когда переломаешь столько костей, сколько я. – Он обернул подпругу вокруг седла, засунул под потник пряжки и, сдвинув шлем на затылок, пошел к выходу, и все головы оборачивались на его веселый голос, словно притянутые магнитом.

В другом конце раздевалки я заметил Дэна, преднамеренно повернувшегося ко мне спиной. Болтая с кем-то у ворот, он, к несчастью, увидел, как мы с Кэт возвращались со стоянки лошадиных фургонов. Он хорошо разглядел наши сияющие лица, прежде чем мы заметили его, и ему не надо было никаких объяснений. Он поздравил Кэт двумя скупыми фразами, а мне не сказал ни слова.

Я прошел мимо его непреклонной спины и вышел в паддок. Он последовал за мной. Все как надо, Пит тренировал наших лошадей, и нам обоим нужно было к нему.

При виде меня Пит бесцеремонно ляпнул;

– Аллан, Кэт рассказала мне ваши новости. Здорово сделано!

Он снес свирепый взгляд Дэна и поспешно перевел разговор на скачки. Он говорил о лошади Дэна, но я его уже не слышал.

В десяти ярдах от нас высился могучий Клиффорд Тюдор, перекатывавший во рту сигару и отдающий приказы своим тренеру и жокею. Странно, подумал я, как часто я натыкаюсь на этого человека. Я поглядел, как он делает тяжелые, рубящие движения бронзовыми руками, чтобы лучше втолковать свои требования, и увидел, что молодой жокей, заменивший Джо, хмурит лоб в явной тревоге.

Я проследил за ним глазами до того места, где сэр Кресвелл Стампе, прежде чем занять свой официальный пост в судейской ложе, наблюдал за усаживанием своего сынка Дэвида в седло, за ними – еще и еще люди, владельцы лошадей и тренеры, дающие инструкции и рассчитывающие свои ставки в последний момент.

Скольких людей я здесь знал! И скольких любил... Кто же из них, кто из них был не тем, чем казался?

Пит помог мне взобраться на узкую спину Безнадежного, и я помахал рукой Кэт, стоявшей за оградой паддока, и поехал рысцой к старту.

По дороге меня резко обогнал Дэн, он повернул голову в мою сторону, когда поравнялся со мной. Холодно взглянув на меня, он сказал:

– Будь ты проклят! – подчеркивая все три слова, и отогнал свою лошадь подальше, чтобы у меня не было возможности ответить. Я и не собирался отвечать. Он или умеет преодолеть в себе это, или нет; в любом случае я ничем не мог ему помочь.

В этой скачке было одиннадцать участников. Мы кружили на одном месте, пока помощник подтягивал подпруги, а сам стартер выкликал номера. Сэнди попросил разрешения спешиться, чтобы поправить седло, которое сбилось на холку по дороге к старту. Стартер кивнул, взглянул на свои часы и сказал Сэнди, чтобы он не копался. Именно этот стартер терпеть не мог опаздывать с началом скачки и нервничал по поводу каждой малейшей задержки.

Сэнди отстегнул подпругу, подтянул на место седло и снова укрепил его. Я следил за ним, вместо того чтобы полностью сконцентрировать все внимание на Безнадежном, и то, что случилось, произошло исключительно по моей вине.

Служитель махнул перед носом моей лошади белым флажком, которым он должен был сигнализировать трибунам, что лошади готовы к старту. Мой юный скакун испугался, встал на дыбы, как цирковая лошадь, рванулся в сторону и сбросил меня на землю. Я упал плашмя на спину, перевернулся и увидел, что Безнадежный брыкнул задними ногами и помчался по скаковой дорожке.