Рэй кивнул, забрал мою пустую кружку, отнес к раковине и снял перчатки. Я подалась вперед, ожидая увидеть нечто ужасное. Шрамы? Увечья? Что-то еще хуже?

Но ничего подобного под перчатками не было. Его руки оказались красивыми. Узкие, но сильные запястья, длинные пальцы с аккуратно подстриженными овальными ногтями.

Рэй тщательно вымыл две кружки в миске с водой, поставил на сушку и снова спрятал руки под кожей перчаток. Я смотрела на его напряженную спину, обтянутую черной рубашкой, на широкий ремень брюк, на синие джинсы, облегающие рельефную фигуру, и думала совсем не о чудовищах. Подлое воображение сдирало с Рэя одежду, освобождая тело от ткани и являя моему взору скрытое. Фитиль лампы зашипел и едва не угас, словно тьма расширялась и становилась сильнее, пожирая крохотные искры света.

И мне вдруг захотелось, чтобы она победила, чтобы свет сдох окончательно, а Рэй повернулся ко мне, сделал два шага между раковиной и моим стулом, рывком притянул к себе и…

И?

Совершенно неуместно вспомнилась тяжесть его тела, прижимающая меня к полу подземелья. И темнота кухни вдруг показалась слишком… интимной. Пелена, отрезающая от всего мира, прячущая в своих нежных объятиях. Сумрак, в котором мысли становятся тягучими как дикий мед, а порочные образы оживают… Те самые, где летят сброшенные на пол кружки, и чай выплескивается на старые паркет. Где два тела вжимаются друг в друга, сплетаются пальцы, щекочут кожу разметавшиеся волосы… Где шелестит и рвется торопливо срываемая одежда, где шипит, угасая лампа и сухие губы наконец встречаются, чтобы проникнуть и почувствовать, ощутить чужую сладость…

Внезапная дрожь прокатилась по телу, делая его слабым. Сердце забилось чаще, и я не смогла сдержать рваный вдох. Нервничая, облизала пересохшие губы.

– Ты что-то добавил в напиток? – я поразилась хрипловатым ноткам своего голоса.

Рэй тоже втянул воздух.

– Это был обычный чай, – резче чем следовало, сказал он.

– Да? Я ощущаю себя странно…

– Дело не в чае. Прости, мне не стоило… думать.

– Что? – растерялась я.

– Иногда мои мысли влияют на этот мир.

Я оглянулась: лампа затрещала и почти погасла. Темное и сладкое разливалось в воздухе, лишая дыхания.

– И о чем же ты думал, Рэй? – тихо, словно боясь спугнуть эту темноту, сказала я.

Он на миг сжал край раковины.

– Идем. Я провожу тебя в комнату, – все так же резко бросил ренегат, направляясь к двери. На меня он не смотрел.

Странные, совершенно дикие желания потрясли даже сильнее, чем финариум в клетке.

Что сейчас произошло? Почему я об этом думаю? В самом неподходящем месте и с самым неподходящим человеком! Да он же преступник, ренегат, изгой! Он даже не красив!

Эти мысли были ужасными.

Или…нет?

Даже сейчас я почти до одури желала ощутить поцелуй со вкусом липового чая.

А когда Рэй все-таки обернулся и наши взгляды встретились, я увидела лихорадочный блеск в темных глазах и поняла, за какие мысли он просил прощения.

Это желание, как и темноту, мы разделили на двоих.

Глава 18. Новая надежда

Проснулась я от куска штукатурки, снова плюхнувшейся с потолка. И на этот раз весьма удачно, прямиком мне на лоб!

Ойкнув, я открыла глаза и выругалась. Да какого черта! Почему мне не дали комнату без неприятных сюрпризов!

Ночью Рэй проводил меня до комнаты и, молча развернувшись, ушел. Даже не пожелал мне спокойной ночи, мерзавец. Да что там, он на меня даже не смотрел, а стоило оказаться возле моей двери, сбежал так быстро, словно я сама была финариумом!

Я ругала его про себя, пока не уснула. Второй раз за эту ночь.

А проснулась от шлепка по лбу очередным куском лепнины.

Нет, это уже слишком!

Чертыхаясь, я натянула брошенные на пол джинсы, футболку и свитер, влезла в ботинки. Задержалась у зеркала, чтобы расчесать волосы и проверить наличие Маски – все-таки даже на войну стоит отправляться красивой!

И помчалась на кухню, где за столом уже собрались обитатели дома.

– Я требую выделить мне другую комнату! – с порога заявила я, не здороваясь. – Моя разваливается! На меня падает штукатурка, и я уже отбила ноги о половицы! Безобразие какое-то!

Светловолосые братья-близнецы, имен которых я не знала, переглянулись и почему-то усмехнулись. Вулкан низко-низко опустил голову, но я успела заметить щербатую улыбку. Паук и парнишка лет двенадцати с краю как-то странно хрюкнули и закрылись кружками. А Мишель, кажется, смутилась.

– Ванда, понимаешь, тут такое дело… – Она посмотрела на Фиби, ища поддержки подруги, но та лишь пожала плечами. – Боюсь, смена комнаты не поможет.

– Да как это не поможет? – возмутилась я. Даже садиться не стала, так и стояла, едва удерживаясь от того, чтобы не упереть руки в бока, как делала кухарка в родительском доме. – Я же видела, здесь полно комнат! И некоторые вполне приличные. Не люкс, конечно, но штукатурка с потолка не сыпется, а шкафы не хлопают дверцами!

– Ого, и шкаф тоже? – почему-то восхитился Вулкан и светловолосые наглецы рассмеялись в голос.

Да как они смеют?!

– Дело не в комнате, – мягко и смущенно произнесла Мишель. – Дело в тебе, Ванда.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты что-нибудь слышала о корпускулярной остаточной энергии Духа?

Я моргнула с недоумением. Вулкан отсалютовал кружкой.

– Милашка, ты же миротворец, в ваших акадэ-э-миях должны о таком рассказывать. Ну, вспомнила? Четвертый уровень гармонизации Духа и его последствия.

Я нахмурилась. На четвертом уровне у некоторых миротворцев может открыться талан воздействия на неживые предметы и механизмы. Мой ferrum mostro, например, сделан с применением подобной технологии. Он замедляется, когда мне это необходимо, и переходит в режим боевой готовности, стоит ощутить мой азарт. Такие механизмы считаются условно живыми, они максимально надёжны и почти никогда не попадают в аварии.

Но при чем тут корпускулярная энергия?

Я нахмурилась еще сильнее, потом вспомнила, что так могут появиться морщины, и расслабилась. Правда, думать не перестала. Почему-то под насмешливыми взглядами этих оборванцев совершенно не хотелось выглядеть неучем.

За спиной едва слышно прошелестели шаги, и мой нос уловил слабый-слабый аромат ладана.

«Остатками корпускулярной духовной энергии называют сгустки Духа, способные оседать на предметах нематериального мира. Такие сгустки, попросту клочки, – не обладают разумом, но способны на первичный инстинкт разряда «“свой-чужой” и защиту территории…» – пронеслось в голове.

– В этом доме что, живет приведение? – выпалила я, сообразив, и компания дружно захохотала. Разлапистая железная люстра над головой закачалась и все так же дружно глянули наверх.

– Я бы сказала – сгусток древних эмоций и капля