Позади этого человека вспыхнул экран, шаги его затихли, и на экране появился, как и было объявлено, Эмин Бирн, гораздо больший, чем в натуральную величину.

— Надо полагать, вы недоумеваете, зачем я собрал вас всех, — заговорило это громадное лицо. — Тем более, — тут он закашлялся, — тем более, когда вы знаете, что я мертв.

— Это я уже видела, — объявила я пустому театру. — Должно быть, это повторный показ.

Но я ошиблась.

— Я хочу, — сказал Эмин Бирн, глядя прямо на меня, — хочу больше всего, чтобы вместо тех ужасных вещей, которые я сказал им, моей сестре Розе, моим друзьям, моим деловым партнерам, моим работникам, Китти, Джону, Майклу, даже Дейрдре, моей жене Маргарет, но особенно моим дорогим дочерям, моим маленьким Эриу, Фотле и Банбе, — хочу, чтобы я сказал им, что я люблю их.

Экран погас, и я снова оказалась в больничной палате. Это, казалось мне, требовало решительных действий. Собрав все силы, я открыла глаза. Времени, должно быть, прошло много, потому что Бреты там уже не было. Однако все остальные были, и именно к ним я хотела обратиться.

— Она очнулась, — воскликнул Алекс.

— Пора бы, — сказала Мойра, улыбаясь мне.

Я силилась пошевелить губами. Процесс был медленным, мучительным.

— Я… — произнесла медленно и насколько могла отчетливо. Все подались вперед.

— Люблю… — произнесла я. Глаза у них расширились.

— Вас, — заключила я, пытаясь охватить всех одним взглядом.

— Даже тебя, Клайв, — медленно произнесла я. Он обнял Мойру и чмокнул меня в щеку.

— Блестяще! — сказал Роб, улыбаясь мне.

* * *

В следующий раз я прилетела в Ирландию несколько месяцев спустя, чтобы дать показания на процессе Чарльза Маккафферти. Пробыла я там недолго, пришлось уехать раньше из-за инцидента, который до сих пор время от времени всплывает у меня перед глазами или вырывает из сна, тяжело дышащей, комкающей простыни. В первый день процесса Чарльз выглядел спокойным, уверенным, словно его обаяние могло принести ему успех. И знаете, могло бы. На второй день, когда Чарльза вели из тюремного фургона в здание суда и руки его были сомкнуты наручниками за спиной, из-за одной из стоявших там машин вышел Конал О'Коннор, вскинул винтовку и застрелил его. Процесс был громким, его освещали средства массовой информации по всей стране, по телевидению показывали в замедленном воспроизведении сцену гибели Чарльза снова и снова.

Теперь о более приятном. «Бирн Энтерпрайзис» возвращает утраченные позиции, компанию возглавляет триумвират сестер, дочерей Эмина. Семья собирается передать серебряный ковчег в дар музею, как только у нее будут такие доходы, что сумму налогов покроет стоимость ковчега, эти деньги позволят им в течение нескольких лет расширять бизнес. Путь этот будет долгим, но я почему-то уверена, что они своего добьются. Мне нравится мысль, что компанией «Бирн Энтерпрайзис» управляют три богини Туату де Данаан — Эриу, Фотла и Банба. Как они могут потерпеть неудачу, если на их стороне все волшебство?

Шон Макхью снова руководит одним из отделений как вице-президент, находится в подчинении у жены и своячениц, но Фионуала и Конал окончательно разорвали отношения. Конал, видимо, думал, что, если отомстит Чарльзу за семью, жена его не оставит. Но ошибся. По последним сведениям, какими я располагаю, Фионуала не тратит время, навещая бывшего мужа в тюрьме, а нацеливается на Райена Макглинна. Можно лишь надеяться, что сходство между Твидлдумом и Твидлди только внешнее.

«Второй шанс» продан. Маргарет вернулась в Коннемару и, к моему большому удивлению, написала мне, справилась о моем здоровье. Все остальные остались в Дингле: у Этне и Шона в городе небольшой домик, Брета совершенно счастливо живет в Коттедже Розы с Падди Гилхули и их прелестной дочуркой. Ее назвали Роза. Я нашла совершенно чудесную антикварную кроватку для малышки и отправила им. Алекс отказался брать с них квартплату, поэтому Брета и Падди постепенно приводят для него дом в порядок, провели в него электричество, проложили дорогу к шоссе. Алекс говорит, что когда-нибудь, в далеком будущем, собирается уехать на покой туда. Вигс, насколько я понимаю, живет в коттедже.

Дженнифер Лучка поступила в университет. Учится хорошо. У нее появился новый кавалер. Она приедет и познакомит его с нами на День Благодарения. Роб готовится к этому испытанию.

* * *

На то, чтобы окончательно оправиться после операции, времени у меня ушло значительно больше, чем я думала, — видимо, годы дают себя знать. Как Роб постоянно твердит мне, средний возраст — вещь серьезная. Врачи советовали мне не волноваться, и я старалась, несмотря на свою обычную нетерпеливость. Наконец теперь я чувствую себя неплохо и радуюсь, что осталась жива.

Мойра решила, что моя жизнь станет гораздо лучше, если в ней появится мужчина; я уверена, что разделяю этот взгляд. Она видит моим следующим спутником жизни Роба. Все, что я могу об этом сказать: мы с Робом продолжаем свой неторопливый путь к более интимным отношениям, и к тому времени, когда пройдем его, будем способны только к невинным поцелуям перед тем, как передать друг другу клей для искусственных зубов. Однако никто другой меня не интересует.

Кроме того, Мойра за моей спиной решила еще кое-что для моего будущего. «Гринхальг и Макклинток» больше не существует, зато «Макклинток и Свейн» снова в деле. Сара Гринхальг не нашла розничную торговлю такой волнующей, как ей представлялось, и спросила, не хочу ли я выкупить ее долю. Решение Клайву и мне объединиться снова, только в деловом смысле, было принято на трехсторонней конференции за моим кухонным столом.

— У меня к тебе предложение, — осторожно начал Клайв, откашлялся и взглянул на Мойру. — Поскольку Сара хочет выйти из дела, а ты долго была нездорова, мы подумали, что тебе потребуется помощь с магазином. Как ты посмотришь на то, чтобы нам объединиться опять? Ты знаешь гораздо лучше меня, какая мебель и обстановка нравятся людям, хорошо разбираешься в антиквариате. Мне нравится думать, что я хорошо разбираюсь в дизайне, в устройстве интерьеров. Что скажешь?

Я посмотрела на обоих. Клайв был, как всегда, щеголеватым, хотя и несколько настороженным. Мойра выглядела неуверенной, что ей совершенно несвойственно. Я опустила взгляд на свою кофейную чашку, глядя, как по блюдцу расплывается тающее мороженое, и перед моим взором пронеслась моя жизнь с Клайвом, и хорошие времена, и плохие. Почему-то вспомнила о Чарльзе и долгой, печальной истории неподобающей любви, и почувствовала, что снова начинаю злиться, непонятно, на гостей или на себя.

Потом я вспомнила, как нам весело бывало с Мойрой, как мы вели вечерние разговоры, как поддерживали друг друга, когда наступали тяжелые времена в делах и в жизни. Вспомнила, как мы одновременно удалили заболевшие зубы мудрости, потом поехали на такси ко мне и там, закутавшись в одеяла и специально купленные для этого случая ночные рубашки, почти всю ночь сидели у пылающего огня, цедили сквозь сжатые зубы замечательное шотландское виски, какими распухшими были наши лица. И как мне рассказывали, что Мойра, узнав, что я ранена, схватила паспорт и сумочку, поехала прямо в аэропорт, не захватив даже зубной щетки, позвонила из машины своему агенту в бюро путешествий, и потребовала, чтобы он отправил ее первым же рейсом в Ирландию. Когда я подняла взгляд, на ее лице было выражение отчасти надежды, отчасти просьбы.