– И после моей смерти тебе фиг достанется, –мстительно заметила Анна Львовна. – Завтра же поговорю с Софьей. Я вам устрою!Увидите небо с овчинку! Одна дура, второй жадный мерзавец…

У Поспелова потемнело в глазах, не владеясобой, он воткнул шприц, сделал быстрое движение пальцами, и в вену старухиотправился пузырек воздуха.

Анна Львовна скончалась быстро.

Антон вытер шприц, приложил к нему пальцы тещии быстро ушел. Убийце повезло, его никто не заметил.

Через день Эмма, обеспокоенная тем, что матьне отвечает на звонки, поехала к ней домой и нашла ее мертвой.

Никакого следствия не было. В те годы в Россиибушевал криминальный беспредел, и смерть старухи не стала для милицииприоритетным событием. Анна Львовна давно имела проблемы с сердцем, сама кололасебе лекарство. Ничего подозрительного: бабуля не заметила воздуха в шприце…

Дело даже открывать не стали, выдали справку осмерти. Антон от греха подальше предложил тело кремировать.

В ночь после похорон матери с Эммойприключилась истерика.

– Это я виновата! – плакала она. – Желала мамесмерти! Она была злая, мучила меня, хотела, чтобы мы с тобой развелись, каждыйдень говорила про тебя гадости! Знаешь, какое она составила завещание? Если ядам тебе хоть копейку, все средства уйдут дальней родственнице. Я не могупрописать тебя ни в одной из ее квартир, не имею права продать коллекцию и датьтебе денег…

– Милая, – обнял ее Антон, – ну как онапроверит, куда ты дела средства? Рассуди разумно: допустим, ты продаешь дачу, яв сделке не участвую. Но потом ты передаешь мне деньги. И дальше что? Все словапро неизвестную пятиюродную племянницу, коей отойдет все, если дочь ослушаетсямать, просто треп. Анна Львовна умерла, ее власть над нами кончена.

– Я! Я! Я ее убила! – причитала Эмма.

– Ерунда, она сама неудачно сделала укол.

– Следовало побежать вечером к маме, а неждать сутки!

– Милая, воздух в вене лишает человека жизнипочти мгновенно, – пустился в объяснения Антон, – ты бы ничем ей не помогла.

– Я хотела от нее избавиться!

– Вполне естественное желание, если учестьхарактер старухи, – парировал Антон. – Вспомни, сколько лет мать мучила тебя…

– Так ведь любя! – зарыдала Эмма.

– Все равно бы она скоро умерла! – рявкнулАнтон. – Колола себе совершенную ерунду! С таким же успехом можно физрастворвводить.

Эмма подняла голову.

– У нее было плохое лекарство? – спросила она.

– Примитивное, – пожал плечами Антон, –наверное, Анна Львовна сто лет не обращалась к кардиологу. Понимаешь, естьлюди, которые в наше время принимают древние средства, хотя уже давносуществуют препараты нового поколения, с минимальными побочными эффектами.Можно рубить дерево каменным топором, а можно спилить ствол алмазнымэлектрорезаком. Понимаешь?

– Откуда тебе известно, что мама себе колола?– тихо спросила Эмма. – Вы же не общались.

– Давно как-то она обмолвилась, – выкрутилсяПоспелов.

– А-а… – кивнула Эмма. – Накапай мневалокордина. Ты прав, никто не узнает, куда я дену деньги. Завтра же займусьпродажей дачи. Она же оформлена на меня. Сбавлю цену, и покупатель мигомнайдется. Тогда ты сумеешь организовать свой бизнес.

Наутро после той беседы Софья вызвала Антона ксебе.

– Мне надо… – начала Калистидас.

– Извини, – нервно перебил ее Поспелов, –денег у меня нет, последние ушли на похороны.

– …сообщить тебе кое-что, – завершила фразуСофья. – Эмма подозревает тебя в убийстве матери.

– Что? – отпрыгнул в сторону Антон. – Она,похоже, от горя рассудка лишилась.

Соня села в кресло, сложила руки на коленях ипокачала головой.

– Ты совсем не знаешь женщину, с которой неодин год спишь в одной постели. Эмма ненавидела Анну Львовну, хотела от нееизбавиться. Старуха ее буквально извела, но сейчас у дочери наступило горькоераскаяние. И у нее есть улики.

– Какие? – воскликнул Антон.

– Разве невиновный задаст такой вопрос? –засмеялась Соня и закурила.

Калистидас с ранней юности баловаласьсигаретами, а после смерти родителей дымила хуже паровоза. Вечно торчащая ворту любовницы сигарета бесила Антона. Вот и сейчас он передернулся и приказал:

– Говори!

– Ты точно назвал лекарство, которое вводиласебе умершая.

– Ерунда, Анна Львовна упоминала о нем вразговорах.

– Эмма говорит, что нет.

– Она не помнит.

– Ладно, – сдалась Калистидас. – Когда Эммочкавошла в квартиру, там пахло твоим одеколоном, он очень резкий. Аромат остался вкоридоре.

– Абсурд! – воскликнул Поспелов. – Я пользуюсьочень распространенным дешевым парфюмом. Может, к бабке сосед заходил.

– Эмма убеждена: мать не общалась спосторонними.

– Господи, она же не следила за ней! –отбивался Поспелов. – Позвонил сосед в дверь, соли попросил, зашел…

– Хорошо, – приняла и этот аргумент Софья. –Но, убирая квартиру, Эмма нашла под мойкой пустую ампулу из-под новейшегопрепарата для сердечников. Как она там очутилась? Анна Львовна пользоваласьдругим средством!

– Откуда мне знать? – заорал Антон.

Софья кивнула.

– Понятно. А еще на вешалке в прихожей виселабейсболка. Та самая, что я тебе из Греции в подарок привезла, – черная, снадписью «Афины».

Поспелов вмиг вспотел. Точно! Как он мог такоблажаться? Войдя в дом к Анне Львовне, он машинально, по привычке, снялголовной убор, повесил его на крючок и пошел в гостиную. Отправив тещу на тотсвет, Антон, как ему показалось, тщательно замел следы. Но, оказывается,допустил массу оплошностей! Жена унюхала одеколон, нашла ампулу, брошенную мимоведра. Черт возьми, следовало унести стекляшку с собой! Но если даже приналичии этих улик Антон мог выкрутиться, то кепка – это буквально гвоздь вкрышку его гроба. Угораздило же его забыть бейсболку на вешалке! На следующееутро после смерти старухи в Москве резко похолодало, полил дождь, бейсболкаПоспелову не понадобилась, он и думать о ней забыл…