— Скажу, — согласился хайд. — И даже сделаю. А если вдруг посмеешь усыпить меня снова, то еще и накажу.

Я недоверчиво фыркнула, но взгляд медвежонка был как никогда суров и уверен. И я неохотно поинтересовалась:

— И как же ты меня накажешь, о суровый и злобный хайд, гроза всех живущих на станции?

— Буду любить тебя до изнеможения, — с абсолютно ровным лицом заявил Эдриш. — Так, чтоб просто сил не осталось на всякие глупости.

И вроде даже как-то обидно, но в то же время очень приятно. И что я за дура такая? Не иначе как действительно влюбленная.

— То есть любить ты меня будешь только в этом случае? — невинно уточнила я, хотя у самой счастливая улыбка так и норовила расползтись по всему лицу. Ну не ведут подобные разговоры с кислыми минами!

— Любить я тебя буду в любом случае. — Первым все-таки ухмыльнулся Эдриш, прекрасно распознав мое игривое настроение. — Но в некоторые моменты — с особым усердием. А теперь покайся честно: какого хрена ты вызвала сюда мою мать?!

Переход от нежных признаний к очередному возмущению вышел настолько резким, что на пару секунд я замерла и просто озадаченно хлопала ресницами. Но затем темперамент взял свое, и я громко возмутилась:

— Я вызвала? Да я просто попросила помощи у мисс Джиллиан на тот случай, если ты решишь продолжить свои неандертальские действия! Да если б я только знала, что она вызовет ее, — никогда бы не обратилась! — Последние слова я произносила не очень уверенно и, уже почти успокоившись, поинтересовалась: — Кстати, как? Помогло?

— Как ты заметила, мы с ней не в самых теплых отношениях, — поморщился шеф. — Но внимание мое ты переключила, это факт. Большая просьба на будущее — не делай так больше. У нас и без нее проблем достаточно.

— А она проблема?

— Она — очень большая проблема!

— Ну… прости, — покаялась я неохотно.

Можно было бы, конечно, еще поскандалить, выведя наш спор о том, кто на самом деле виноват, на новый виток (да хотя бы вновь напомнить, с чего все началось), но я вдруг почувствовала себя такой уставшей, что просто положила голову ему на грудь и тихонько вздохнула.

Никогда не думала, что любить так сложно.

— Не расстраивайся, разберемся, — примиряюще поддержал меня Эдриш и обнял покрепче. — Только не дури.

Ну как с ним не скандалить, когда сам провоцирует?!

И я уже почти было завелась вновь, но вездесущая Элла и тут не дала. Ее голос звучал громко и иронично, хотя и с достаточно деликатного расстояния — от двери.

— Господа, вы пироги будете? А то мы доедим, не проблема.

— Будем! — крикнула я погромче и деловито завозилась на возмутительно уютной груди медвежонка. — Да выпусти уже, и так вся в синяках!

— Откуда? — всполошился Эдриш, моментально садясь и одновременно ставя меня на ноги.

— Да все оттуда же. — И задрала халат вместе с блузкой, чтобы предъявить скептику видимые доказательства на своей талии. — Вот! Отпечатки пальцев сличать будем?

— Прости!

Стоило хайду увидеть последствия своих объятий, произошедших несколько часов назад, как он буквально спал с лица — так сильно был шокирован. В его взгляде было столько вины и растерянности, а в прикосновениях нежности, что я моментально раздумала злиться дальше.

Ну как в нем все это сочетается? Термоядерный коктейль!

— Сильно больно?

— Да ерунда, — отмахнулась я, все больше ощущая неловкость. В его глазах я вдруг увидела себя наихрупчайшей редкой вазой. — В детстве и не такое бывало. Ты просто на будущее помни — я все-таки женщина.

— Самое противоречивое и непостижимое создание, — со вздохом согласился шеф и потянулся за одеждой, предварительно поправив мою. — Кстати, где мой коммуникатор и ключи? Кто меня вообще раздевал и куда все положили?

— Так в тумбочку же, — удивилась я в ответ и только сейчас заметила, что никто ее так и не поднял. Так и валялась на боку у его койки. — Заглянуть внутрь не догадался?

— Да как-то не до того было, — смущенно признался Эдриш, заканчивая застегивать пуговицы на рубашке. — Сумасшедшие сутки.

Что есть, то есть. А что будет дальше?

— Ладно, идем уже, — проворчала я, но даже не подумала выдергивать пальцы из его руки, когда он закончил одеваться и потянул меня к выходу. Ай, гулять так гулять! Все равно уже все, кто не дурак, догадываются. А я своего счастья стыдиться не приучена! И пусть только попробует не сдержать свои слова! Первая загрызу! — А то без нас все съедят.

— Эльфы-то? — скептично хмыкнул шеф.

— О, это неправильные эльфы, — зловеще произнесла я, раскрывая одну из самых великих тайн бытия. И затем совсем иначе — весело добавила: — К тому же там Анатоль, а он один всех эльфов стоит. И Мэнь, если еще не сбежал. Так что как бы нам не пришлось одними крошками довольствоваться.

— А вот с этими аргументами не поспорить, — расстроился шеф и уже на подходе к кухне, откуда доносились подозрительно веселые голоса, притянул меня к себе еще ближе, собственнически располагая руку на границе талии и бедра. — Всем доброго вечера и приятного аппетита. М-м-м, какие манящие запахи! Неужели и нам что-то осталось?

Не знаю, что больше удивило присутствующих: дружелюбный тон шефа или наше явление парой, но заминка длилась не дольше нескольких секунд. Когда стало ясно, что это не мираж и не бред, гости расслабились, поздоровались, а Элла, задорно сверкнув глазами в сторону Мэня, отметила:

— Нет, мы, конечно, порой бываем невыносимы, но куда чаще соблюдаем общепринятые нормы приличий. Хотя пироги обалденные — пальчики оближешь и ими закусишь. Шанни, ты работаешь не по профилю, говорю тебе как истинный ценитель вкусной еды. Айда к нам поваром?

— Спасибо, но мне и медиком хорошо, — отшутилась я, принимая из рук Эдриша кружку с чаем и один из последних кусочков ягодного пирога. Себе он взял порцию сразу после того, как убедился, что я села и мне больше ничего не надо.

И уж не знаю, какое запретное волшебство сегодня творилось на моей крохотной кухне, но мы так мило посидели, болтая обо всем и в то же время ни о чем, что, когда гости стали расходиться, выяснилось, что уже одиннадцатый час.

В холодильнике было пусто, как в первый день моего прилета, на столе — гора грязной посуды, в голове легкий туман от растерянности, но в душе — тепло и уютно, как в самые беспечные годы детства. Как же мне всего этого не хватало!

И даже Мэнь, уходя, шепнул, что вечер получился прекрасным, хотя я больше всего беспокоилась о его реакции — ведь приглашала-то его одного, а сидели такой разношерстной компанией.

Но вот и Анатоль уже ускакал в стационар, и мысли об отдыхе посещают меня все чаще, но никуда не уходит последний, самый сложный и опасный гость. Все стоит в дверном проеме, подпирая своей широкой спиной косяк, смотрит испытующе, точно чего-то ждет, но при этом молчит и лишь пристально следит за каждым моим движением и вздохом.