Когда они вернулись в охотничью избу, уже совсем стемнело и на небе высыпали первые звезды; друзья обнаружили, что все, кроме Антонины, давно пошли спать на чердак, где был оборудован сеновал. Отправив туда же зевающего во весь рот Хватко, сам Горислав решил дождаться возвращения охотника; ему было любопытно, куда и зачем тот отлучался столь поздно. Чтобы скоротать время, он разобрал карабин, с которым завтра предстояло идти на тигра, и принялся его чистить.

Антон Егорович вернулся только часа через два. Увидев Костромирова, он усмехнулся.

– Чего, мил человек, не спишь? – полюбопытствовал старик. – Волнуешься, поди?

– Куда ходили, Антон Егорович? – вопросом на вопрос ответил Костромиров.

– Ходил куда? – прищурился охотник. – Место подыскивал нам для засады.

– Ну и как, подыскали?

– Вроде того… – пробурчал Егорыч. – Чем рассуждать, лег бы да подремал. Через пару часов подниму…

Костромиров так и сделал и, забравшись на сеновал, устроился рядом с Вадимом. Но тот, как оказалось, сам еще не думал спать.

– Комаров – погибель! Совсем зажрали, сволочи! – пожаловался он, отчаянно отмахиваясь от возбужденно звенящей тучи кровососов. – Какой тут, к лешему, сон – житья от них нет!

– Так у меня ж есть какой-то лосьон от комаров, в рюкзаке лежит! – вспомнил Горислав. – Подожди, сейчас принесу.

Он тихонько, чтобы не будить спящих спелеологов и Уховцева, спустился по приставной лестнице во двор и вошел в избу. Хозяева еще не ложились: Антонина копошилась у плиты, а Антон Егорович склонился над чем-то в углу. Заслышав скрип двери, он резко отпрянул в сторону. В том углу как раз лежали рюкзаки Хватко и Костромирова. Что это, удивился Горислав, неужто дед их добром решил поживиться? Нет, не может быть!

– Да что ж ты, поганский царь, не уляжешься никак? – нахмурившись, резко спросил охотник. Вид у старика при этом был, кажется, слегка смущенный. А может, Гориславу это просто показалось.

– Вот, из вещей кой-чего понадобилось, – пояснил Костромиров, забирая с собою на всякий случай целиком весь рюкзак.

Вернувшись на сеновал, он отыскал и передал Вадиму вожделенный флакончик.

– Слышь, профессор, – спросил тот, обильно поливая себя лосьоном, – видел там, на стене, бубен с черепушками? И колпак?

– Ну?

– Правильно ли я умозаключаю, что жена нашего Егорыча – шаманка?

– Так Борис нам про это еще в вертолете говорил, – пожал плечами Горислав. – Последняя в роду.

– Ага! – обрадовался следователь. – Я к тому веду, что раз она шаманка, так, может, мой радикулит вылечит, а? Они, шаманы-то, наверняка знают разные… знахарства. Ну, травы, заговоры всякие? Нет? Как полагаешь? А то, ядрен-матрен, как в лесу, у жмурика твоего, прихватило, до сих пор не отпускает – ноет и ноет… А ведь если по-настоящему, всерьез, скрутит, я ж даже разогнуться не смогу! И придется тебе пристрелить меня, как загнанную лошадь…

– Не тревожься, друг мой, – усмехнулся Костромиров, – с этим я легко справлюсь… Между прочим, ПМ табельный у тебя в рюкзаке или с собой?

– Со мной, понятное дело, со мной! – похлопал себя по боку Хватко. – А что такое?

– Да так… ничего. Касательно же радикулита, с этим делом Антонина навряд ли тебе сможет помочь…

– Это почему?

– Да потому, что она не белый шаман, она – кара-кам.

– И что сие означает, расшифруй?

– Кара-камы, – терпеливо пояснил профессор, – черные шаманы. Их главным предназначением и, если можно так сказать, профессиональной обязанностью является установление и поддержание контакта с местными духами зла и демонами ада. В этом же состоит их отличие от шаманов белых. Последние как раз используются в основном в качестве знахарей, для помощи страждущим и болящим, вроде вот тебя.

– Ядрен-матрен! – пораженно прошептал следователь. – Так Антонина чего… того, ведьма, типа, что ли?

– Можно сказать и так, – задумчиво ответил Костромиров. – Ладно, спи уже.

– Уже сплю… А как тебе показался этот слепой тетерев, отец Нектарий? По-моему, очень подозрительный сектант.

– Во-первых, Нектарий не слепой, – возразил Горислав, – тебе ж Марья объяснила, что это он на себя возложил такое добровольное послушание, обет то бишь. И, скорее всего, он очень даже неплохо видит; во всяком случае, ориентировался он, как я заметил, не только на слух. А во-вторых, он не сектант.

– Шалишь! Как же не сектант, когда он сам дал на этот счет признательные показания: дескать, не православный, а этот… как его? Некторианин!

– Несторианин, – поправил Костромиров. – Только дело в том, что Сирохалдейская Церковь Востока древностью не уступает нашим традиционным конфессиям – православию и католицизму. Последователей Церкви Востока называют несторианами по имени некоего Нестория, который в четыреста тридцать каком-то году… ну, в общем, в начале пятого века, был осужден Третьим Вселенским Собором в Эфесе как еретик. А Сирохалдейская Церковь этого осуждения не признала и оказалась, что называется, вне канонического общения. Ну, считай, фактически, выделилась в самостоятельную конфессию. Так вот, миссионеры несториан пришли на земли современного Приморья еще в восьмом веке, во времена Бохайского царства – и за десять веков до появления здесь русских, то есть когда православием в Приморье и не пахло. Более того, в то время древнерусское государство вообще оставалось еще языческим! Поэтому несториане с полным правом могут считать за сектантов наше православное духовенство, во всяком случае, на этих землях. Другое дело, что их практически не осталось.

– Вот, теперь все понятно… – вздохнул Хватко. – Выходит, наш Нектарий – уважаемый человек, солидный религиозный деятель… а ты его возьми и обидь!

– Чем? – не понял Горислав.

– Да начал вдруг втюхивать про «опиум для народов» и прочее… Тоже, Луначарский сыскался! Я, дескать, атеист, антихрист! Прям, расходился, как «Культпросветсоюз»! Чего ты ему своим атеизмом в морду тыкал? Религиозные чувства, к твоему сведению, следует уважать…

– Ну-у… – замялся Костромиров, – это я – да… согласен… зря! Но ты, Вадим, знаешь, что этот вопрос для меня принципиальный, от того и заносит порою…

– Ладно, давай правда спать… Слушай, профессор, а чего ты меня все ж таки про пистолет спросил, а?

– Мне кажется, – нехотя ответил Горислав, – что Антон Егорович чересчур интересуется нашим багажом…

– Эге! В вещичках, что ли, рылся? А мне этот старый пират, между прочим, сразу – с первого взгляда, показался подозрительным! Как он труп того бедолаги-спелеолога – как его звать, забыл? – на тебя хотел «повесить», помнишь? Небось сам его и разделал, как бог черепаху… А ты наладился с ним на охоту! Ядрен-матрен! Вот шмальнет он тебе в спину из своей берданки!

– Ничего… Я тоже иду не с пустыми руками.