– Не с пустыми он руками… – с сомнением проворчал следователь. – Вечно тебя тянет искать приключений на собственную… Говоришь тебе, говоришь – нет, все без толку! Сам-то ты понимаешь, что всякий раз суешься в воду, не зная броду… И-эх! Тоже ведь – профессор. Умный вроде мужик – и такая беспечность!.. Ты хотя бы там, в лесу, не выпускай старика из виду. И вообще спиной к нему лучше не поворачивайся.

– Не волнуйся, буду начеку, – заверил друга Костромиров.

– Ага… а я тут, за время вашего отсутствия, тоже кое-какие оперативно-следственные мероприятия организую…

– Организуй, организуй… – пробормотал Горислав Игоревич и провалился в сон, точно грузило в прорубь.

Кажется, и одной секунды не прошло, а Егорыч уже тормошил Костромирова за плечо.

– Вставай, турист! Амбу проспишь.

Спустившись с чердака, Горислав с удивлением обнаружил, что стоит еще глубокая ночь: над лесом висела полная луна, на небе вовсю сияли звезды.

Антон Егорович был уже в полной боевой готовности – с берестяной котомкой на спине и двустволкой за плечами. Выждав, пока Костромиров справит нужду, умоется из прибитого к столбу рукомойника и снарядится, старик молча повернулся и зашагал в сторону леса.

– Решили не дожидаться утра? – догнав охотника, спросил Горислав. – Почему?

– Кто рано встает, тому бог подает, – не поворачивая головы, пробурчал дед.

– Так не видно же ни черта! Хоть глаз выколи…

– Луна, вона, светит, чего тебе не видать? Все видать… Ноги свои видишь? Землю? Меня видишь? Чего тебе еще нужно? А пока до места дойдем, как раз уже разъяснится…

– Дойдем ли? – усомнился Костромиров. – Не заплутаем в этакой темноте? Опять же, у кошачьих-то ночное зрение, как известно, поострее нашего будет…

– Слышь, как тебя? – останавливаясь и резко поворотившись к Гориславу, прошипел Егорыч.

– Горислав Игоревич. Можно просто – Горислав.

– Слышь-ка, Горислав! Может, ты там у себя в Москве как есть большой ученый, а здесь, поганский царь, я и хозяин и профессор… Доходчиво говорю?

– Вполне внятно, но не совсем понятно.

– Ты на охоту со мной хочешь идти или как?!

– Хочу…

– Ну тогда, значит, иди и не бухти, понял? – отрезал дед и решительно шагнул в лес.

– А Белку чего не взяли? – никак не унимался Костромиров.

– Тьфу ты, поганский царь! Нешто ты и на льва с псами охотился? Мы амбу чего, подстрелить хотим или так – вспугнуть просто?.. Иди и помалкивай!

Не найдясь чего возразить, Горислав замолчал, пристраиваясь Егорычу в спину.

Они уже скрылись в лесу, когда с чердака охотничьего дома соскользнула чья-то неразличимая в темноте фигура, юркнула в дверь, через некоторое время появилась снова и последовала за ними по пятам.

В лесу было тихо, как в склепе, а поскольку луну и звезды скрывали кроны деревьев, то почти также темно. Но старый охотник, не останавливаясь и не оборачиваясь, шел вперед, уверенно обходя то и дело преграждавшие им путь упавшие стволы. По прошествии нескольких минут Костромиров тоже наконец стал различать у себя под ногами едва заметную извилистую тропку, серпантином петлявшую между завалами и оврагами.

Так они шли час или два, а может, и все три – чувства времени и расстояния совершенно покинули Горислава; ночная тишина нарушалась лишь однообразным писком великого множества очень мелких, но страшно кусачих кровососущих тварей, да редким уханьем филина; пару раз буквально в нескольких метрах от них раздавались шум и треск сучьев, быстро удалявшиеся прочь и тонувшие где-то в лесной тьме, словно в вате, – видимо, они поднимали с лежки каких-то крупных зверей: изюбра, кабана, а может, и медведя.

Вдруг чаща начала редеть и тропа уперлась в небольшую, поросшую папоротником полянку. За поляной смутно угадывались очертания высоких гор. Антон Егорович остановился.

– Тут заляжем, – распорядился он шепотом.

– Почему именно здесь? – решился спросить Костромиров.

– Я тут с вечера заприметил тушу кабарги, вон там, слева, в кустах лежит, у болота. По всем видимостям, амба задрал. Да не доел. И ветками, бестия, забросал сверху! Значит, непременно скоро вернется… А мы его как раз встретим туточки. Понял теперь? Ну все, лежи тихо! …На-ка вот, одень, чтобы гнус не зажрал.

Старик достал из котомки и протянул Гориславу шляпу с сеткой-накомарником, после чего удобно устроился между двух корней разлапистой даурской березы; ружье он прислонил тут же, к стволу. Костромиров, держа свой карабин на коленях, привалился к пню и стал ждать, чутко прислушиваясь к каждому ночному звуку. Но все было спокойно; слышалось лишь мерное дыхание Егорыча, стрекот кузнечиков в траве, да негромкое лягушачье кваканье доносилось с края поляны… С гудением пронесся мимо какой-то крупный жук…

Костромиров с огромным трудом заставлял себя сидеть без движения – искусанные комарами шея, лицо и руки страшно зудели, а слишком поздно выданный вредным стариком накомарник помогал слабо – если крупным насекомым он еще как-то препятствовал, то проклятый мокрец – мельчайшая, невидимая глазу мошка, легко проникая сквозь сетку, забивалась в волосы, лезла в глаза, нос и уши; через какое-то время у Горислава уже все тело горело огнем, а на лицо словно бы легла колючая паутина… Эх, сейчас бы трубочку раскурить, подумал он. Но об этом, конечно, не могло быть и речи…

Постепенно стало светать, и вокруг обозначились контуры пока еще одноцветных, но уже вполне различимых предметов – деревьев, кустов, скал. Медленно, одна за другой угасали звезды, но небо оставалось сумрачно-серым, а потом еще и дождь зарядил – мелкий, нудный. Впрочем, Костромиров воспринял его с облегчением, поскольку гнуса сразу сделалось меньше.

Слушая однозвучное стрекотание кузнечиков и отдаленное лягушачье кваканье, Горислав даже начал задремывать… как вдруг откуда-то со стороны болота донесся резкий всхлип выпи… Внезапно умерли все звуки: неугомонные до того квакши смолкли, будто подавились; стих стрекот насекомых… Едкая, зевотная тишь сгустилась над лесом…

Костромиров заметил, как Егорыч медленно-медленно протянул руку и взял ружье. Он тоже изготовился.

Сколько они просидели так, в зловещей тишине и в полной неподвижности, Горислав не знал – время для него будто бы остановилось. И тут послышался легкий – на грани слышимости – шорох… Но шорох шел не с болота, где лежала кабарга, – его источник находился где-то за их спинами! Странная истома сковала тело Костромирова, он буквально заставил себя повернуть голову и…

Гигантская, четырехметровая кошка недвижно стояла позади них, на расстоянии всего пяти-шести шагов, и пристально их рассматривала… Животное было царственно красиво: белоснежная манишка, горделивая осанка, глаза как жидкое золото…