Последний царский министр внутренних дел Александр Дмитриевич Протопопов, получивший от Распутина кличку «Калинин», также пал жертвой своих стокгольмских «переговоров» с немцами и близости к святому старцу. На русской политической сцене он вместе с Керенским и Лениным «представлял» симбирское землячество. Однако земляки ему не помогли: сначала Временное правительство заключило его в Петропавловку. Затем, чтобы опорочить царского министра, «февралисты» начали распускать самые гнусные слухи. Вы когда-нибудь слышали о слабоумии Ленина, о том, что его мозг был поражен сифилисом? Так вот, печальная честь быть первой жертвой подобных слухов принадлежала его земляку Протопопову.

Газета «Голос Сибири», 29 сентября (12.10) 1917 года.

Идея очень простая: только морально опустившийся человек, страдающий венерическими заболеваниями, с разложившимся мозгом, может пытаться заключить сепаратный мир с Германией, служить Распутину и царю! После Октября Протопопов, как ненужный свидетель, был быстро расстрелян «в порядке красного террора».

Говорят, все познается в сравнении. Вот для сравнения — судьба ярого монархиста, бывшего министра внутренних дел в 1912–1915 годах Николая Алексеевича Маклакова и не менее ярого монархиста депутата-черносотенца Владимира Митрофановича Пуришкевича.

В том самом декабре 1916 года, когда убили Распутина, Маклаков написал письмо Николаю II, в котором призывал принять жесткие меры против распоясавшихся внутренних врагов России. Волевая личность, в начале 1917 года он даже рассматривался правыми деятелями как самый подходящий кандидат на роль диктатора в случае начала революции. Во время Февраля Маклаков был арестован и, тяжело раненный в голову, помещен в Петропавловку. Проведя время демократических перемен в застенках новой России, в тюрьме он встретил и Октябрь. Большевики поступают гуманнее «временщиков»: в декабре 1917 года по состоянию здоровья Маклакова переводят в больницу.

Пуришкевич после убийства Распутина, воспользовавшись перерывом в думских заседаниях, благополучно уехал в действующую армию с медицинским поездом. Потом грянул Февраль, затем и Октябрь. Ярый монархист, антисемит, один из создателей «Черной сотни» скрывался от большевиков под фамилией Евреинов (!), но был арестован. Вот тут и происходит развилочка:

• Монархист Маклаков предлагал навести жесткий порядок, пытался спасти страну и монархию, а значит, англичанам мешал — и его под конвоем везут в Москву. Там в первый же день «красного террора» его казнят.

• Монархист Пуришкевич убивал Распутина и англичанам помогал — его отпускают на свободу.

Допрашивался Владимир Митрофанович Пуришкевич лично Дзержинским, а приговор получил от советской власти смешной — всего четыре года принудительных работ. Хотя ни много ни мало, а участвовал в реальном антибольшевистском заговоре сразу после Октябрьского переворота. И поставить бы на этом точку, но, увы, не получается. Чудеса постоянно происходят в судьбе людей, вольно или невольно помогавших английской разведке губить Российскую империю! Даже маленький срок Пуришкевич не отсидел: справедливый пролетарский суд отпускает его на свободу через четыре месяца! Формулировка просто удивительная: «Освобожден в связи с болезнью сына»![264]

Кто говорит о зверствах большевиков? Вот вам пример их истинного гуманизма! Разве можно расстрелять ярого монархиста, если у него дома болеет сын? Стыдитесь! Такого человека даже в тюрьме держать нельзя — вот Пуришкевича и отпускают не через четыре года, а через четыре месяца. Позднее он умрет от тифа в Новороссийске.

Великий князь Дмитрий Павлович отделался легким испугом. Сначала его по приказу императрицы посадили под домашний арест. Тогда же, в декабре 1917-го, великий князь был отправлен «в ссылку» в отряд генерала Баратова, действовавший в Персии совместно с британскими войсками. Снова линия судьбы молодого Романова пересекается с английской линией. После Октября великий князь Романов (случай небывалый для династии) официально перейдет на британскую службу! Потом он жил в Лондоне и Париже. В 1926 году Дмитрий Павлович женился на перешедшей в православие богатой американке Эмери. После чего он и его сестра Мария Павловна уехали в США, где великий князь занимался торговлей вином, а великая княгиня служила консультантом в фирме модной одежды «Бергдорф и Гудман».

Феликс Феликсович Юсупов до окончания следствия был сослан в родовое имение. Наступает Февраль — Юсупов становится героем. В Октябре ему приходится значительно хуже. Забрав из своего дома несколько полотен Рембрандта и ряд фамильных драгоценностей, он спешно выезжает в свое поместье. До 1919 года Феликс с семьей прожил в Крыму, а в апреле 1919 года вместе с оставшимися в живых членами династии уплыл на английском боевом корабле за границу.

Вот и выходит, что все убийцы Распутина от новой большевистской власти не пострадали. Совершенно случайно, разумеется…

Однако мы слегка увлеклись. Эта книга не об убийстве Распутина. Она о Феврале и Октябре, о двух ступенях, по которым Российская империя взошла на свою Голгофу.

Но для того чтобы это случилось, еще с библейских времен необходимо предательство, необходим Иуда.

И он нашелся. Иуду начала XX века звали Александром Федоровичем Керенским. Иуда конца XX века звался Михаилом Сергеевичем…

Когда начинаешь погружаться в период, разделяющий Февраль и Октябрь, ощущения проходят через несколько стадий. Поначалу голова идет кругом от обилия информации. Потом начинаешь просто удивляться тому, насколько далеки от реальности твои собственные представления о тех событиях. Далее наступает легкий ужас от осознания, что все, что сам ты слышал, читал и смотрел о наших революциях, не рассказывает, а, наоборот, замазывает истинные события тех дней. Пережив эту гамму ощущений и немного успокоившись, начинаешь тихо «восхищаться» красотой и грандиозностью плана по сокрушению твоей Родины. Он поистине велик и великолепен. В его существовании перестаешь сомневаться, раз за разом сопоставляя многочисленные совпадения и странности. Скоро их становится так много, что исчезают последние сомнения. Настолько все удачно подходит одно к другому по времени, своей сути и последствиям, что хочется снять шляпу пред невидимым режиссером, заставившим слаженно петь разноязыкий хор политиков, генералов и революционеров.