Не знаю, кто из нас сделал первый шаг, но внезапно оказалось, что мои руки обхватили его лицо, наши губы слились – и к черту всякие приличия и воспитанное общество.

Не было Джека-потрошителя и ночного нападения. Были только Томас и я, охваченные ужасом от угрозы потерять друг друга.

Я обвила руками его шею, прижимая его к себе. Раньше, чем мне захотелось закончить эти объятия, Томас отстранился, в последний раз сладко поцеловав меня. Он заправил за ухо выбившуюся прядку моих волос, прижимаясь лбом к моему лбу.

– Извините меня, мисс Уодсворт.

Я дотронулась до своих губ. Я читала об опасных ситуациях, вызывающих спонтанные любовные действия, но считала это глупостью. Теперь я поняла. Осознание того, что самое дорогое могут отнять без предупреждения, заставляет вцепиться в него.

– По-моему, это я сделала первый шаг, Томас.

Он отступил на шаг, нахмурил лоб, потом рассмеялся.

– О нет. Я вовсе не жалею о том, что поцеловал тебя. Я говорю о том безумном лунатике, который приставил нож к твоему горлу.

– Ох, это, – я махнула рукой, изображая беспечность. – Ему повезло, что ты предусмотрительно подготовил меня к этому вечеру.

В глазах Томаса блеснула смесь насмешки и недоверия.

– Ты и правда великолепна. Крушишь кости и сражаешься с бандитами в безлюдных переулках.

– Это плохо, – сказала я. – Твоя репутация погибнет, если люди узнают, что я тебя спасла.

– Пускай погибнет, мне все равно, – Томас открыто рассмеялся. – Ты можешь снова спасти меня, если это закончится поцелуем.

– Ты знал? – спросила я, становясь серьезной. – Насчет трупов?

Он сжал зубы. Осторожно взял меня за руку и сделал знак, что надо идти.

– К сожалению, не знал. Очевидно, те трупы не были невостребованными, как утверждал Оливер. Мне не нравится, когда мне лгут, и я не хочу проводить научные исследования над чьими-то родственниками без разрешения. Никакой прогресс в науке не стоит того, чтобы причинять людям боль.

Я выпустила из груди давно сдерживаемый вздох. Больше мне ничего не надо было слышать. Томас наверняка не был участником преступлений Потрошителя. Ему нравилось спасать жизни, а не отнимать их.

– Что ты предпримешь насчет Оливера? – спросила я. – Он не может продолжать лгать насчет тел. Сомневаюсь, что ты единственный, с кем он так поступил.

– О, я с ним поговорю, поверь мне, – Томас притянул меня к себе. – Мне не нравится подвергать тебя опасности без необходимости.

– Мы выслеживаем Джека-потрошителя, – напомнила я. – Я уже подвергаю нас опасности.

Томас покачал головой, его напряженность сменилась веселой улыбкой, но он больше ничего не сказал.

Стремясь покинуть Ист-Энд, мы переходили улицу Дорсет. Наше внимание ослабело после нападения, и я чуть не наткнулась на двухколесный экипаж. Я остановилась, не веря своим глазам. Невероятно, но события этой ночи приняли еще худший оборот. Вокруг моего тела обвилась змея и нанесла удар в самое нутро.

Ясно видимая царапина тянулась по боку экипажа, в форме буквы «М», и я была с ней хорошо знакома, так как сама нанесла ее на прошлой неделе. Это был мой опознавательный знак убийцы.

Этот экипаж принадлежал моему отцу.

Я вцепилась в пальто Томаса, кивая головой в сторону экипажа. Где же кучер? Было бы странно, если бы отец управлял им сам; мои мысли разбегались в разные стороны. Возможно ли, что мы все поняли неправильно? Мог ли кучер Джон быть виновным в убийствах? Или, может быть, отец попросил Блэкберна привезти его сюда. Я тряхнула головой, чтобы в ней прояснилось. Все это не казалось бессмысленным.

– Если бы я собиралась совершить убийство, – размышляла я вслух, – зачем мне оставлять экипаж возле места преступления? Это выглядит нелогичным.

– Джек-потрошитель, кем бы он ни был в действительности, вряд ли умеет мыслить логически, Уодсворт. Это человек недавно съел человеческий орган. Возможно, он чувствует себя неуязвимым, и не без основания; до сих пор ему сходили с рук его преступления.

Я посмотрела вдоль улицы: там ничего не было, кроме меблированных комнат и мусора; мы стояли одни в нашем темном укрытии. Слава богу, напавшие на нас люди больше не появились, и я сомневалась, что появятся. Я была почти уверена, что сломала одному из них ступню. Меня бы это мучило, если бы они на нас не напали с такой злобой.

Большая часть фонарей не горела в столь поздний час, кроме одного фонаря возле меблированных комнат прямо напротив экипажа отца. Слышались приглушенные голоса, и яркий свет лился из двух окон напротив нас. Одно из стекол было треснутым и пропускало в темноту звуки.

Я указала Томасу на две фигуры, которые двигались взад и вперед за окном. Различить их лица не представлялось возможным, но широкоплечий силуэт одной из них, несомненно, напоминал отца.

– Пойдем, – я потащила Томаса в переулок на другой стороне улицы. – Не следует ли нам вызвать полицию? Или еще подождем?

Томас изучил расположение переулка, экипаж и здание, в котором два человека, очевидно, просто разговаривали. Он осматривал местность вокруг нас методично и внимательно. Через минуту он покачал головой.

– Те, что в доме, не спорят. Посмотрим, что произойдет.

Мне одновременно хотелось броситься через дорогу, забарабанить в дверь и закричать, упрекая отца за все те беды, которые он натворил, и за все те неправедные поступки, которые он замышлял, и заплакать от чувства вины, которое он сейчас возлагает на мои плечи.

– Хорошо. Мы подождем, – я прислонилась к холодным камням дома, ждала и наблюдала. Время тянулось медленно, каждая секунда казалась часом.

Я замерзла, была без сил после нападения, которое мы пережили, и боялась той стычки, которая нам еще предстояла с отцом. Я не могла бы сказать, от чего меня трясло больше. Мне хотелось, чтобы у отца нашелся предлог для пребывания там.

А еще мне отчаянно хотелось, чтобы я ошиблась насчет него.

Прошло почти сорок пять минут, когда входная дверь распахнулась и выпустила из дома две фигуры – мужчину и женщину. Я напрягала зрение в поисках веского доказательства, что перед нами действительно мой отец. Эти двое держались друг от друга на приличном расстоянии, потом мужчина вошел в круг света от фонаря.

Лорд Эдмунд Уодсворт посмотрел в оба конца улицы, его взгляд на секунду задержался на том переулке, в котором стояли мы с Томасом, и в моем сердце прозвучал предостерегающий крик. Томас нащупал в темноте мою ладонь и крепко сжал обеими руками. Тепло его руки успокоило мои нервы.

Я понимала, что отец не может нас видеть, но все равно отступила назад. Никогда я не была так благодарна туману за то, что он держит нас в своих мглистых объятиях. Отец опять огляделся вокруг, потом сел на место кучера, щелкнул поводьями, и кэб медленно двинулся в сторону нашего дома.