Борис бросил взгляд на висящие на стене часы на стене и продолжил, глядя уже не в объектив, а прямо в глаза своему сторожу:

— До моего освобождения, насколько я могу судить, осталось минут тридцать. В четках, которые Заурбек мне благородно вернул, в один из камней вмонтирован радиомаяк, который я минут пятнадцать назад активировал. И теперь неважно, где это место располагается, сюда уже спешат на помощь мои коллеги. Они не знают, сколько здесь бандитов. Они знают только одно — меня надо спасать. Как закончится эта история, мне пока неизвестно. Будем надеяться, что Заурбек, который стоит сейчас передо мной с открытым ртом, не полный идиот.

Заурбек метнулся к Борису, выхватил четки и, включив настольную лампу, начал один за другим осматривать камни… И вдруг отшвырнул их, как будто это были не четки, а ядовитая змея — должно быть, разглядел метку на маячке…

Тиканье часов на стене вдруг стало очень громким. Почти таким же громким, как оглушительный гомон воробьев за окном.

Странно. Пять минут назад никакие воробьи вроде бы не щебетали. Или это просто так тихо стало?

Заурбек облизнул пересохшие вдруг губы. Борису он поверил безоговорочно — нельзя не поверить тому, кто сам убежден в своих словах.

— И чего делать? — Заурбек тоскливо оглянулся.

Борис пожал плечами:

— Можешь, конечно, меня убить и попытаться удрать. Но что толку? Ты же не идиот, понимаешь, что далеко не убежишь. Отпечатков твоих здесь наснимают воз и маленькую тележку, люди тебя видели — соседи, прохожие, да мало ли кто. Хотя бы те же уличные камеры наблюдения. Ты ж не с неба в этот домик спустился. Так что через час все твои данные будут у нас, и станут тебя ловить по всей стране. Она, конечно, большая, но не настолько, чтоб бесследно исчезнуть. Потому что к своим тебе тоже не уйти — ты же операцию с сыном Бекхана завалил. Салаудди такого не простит.

— И что же делать-то? — нетерпеливо повторил Заурбек.

Никогда еще в жизни он не был так напуган. Раньше он вообще ничего не боялся. Ну, почти ничего. Но одно дело — федералов по ущельям с бандой гонять. И совсем другое — удирать от всех на свете. И от своих, и от чужих, и от вовсе посторонних. Одиночки не выживают, уж это-то за свою жизнь он понять успел. Тем более одиночки, против которых весь остальной мир.

Борис чувствовал себя как на ринге: там все то же, что и в обычной жизни, только ярче, заметнее. И сейчас ему было совершенно очевидно, что, хотя внешнее преимущество на стороне противника (хоть бы наручники уже снял, что ли), но это лишь кажимость. «Поплыл» противник-то. Сделал я его. Ну… почти.

— Звони моим! — дружелюбно усмехнулся он. — Скажи, что сдаешься добровольно и сдаешь меня живым и невредимым. За это я гарантирую тебе новые документы и выезд в любую страну. Ты нам ни за каким лешим не нужен. Нам нужен Салаудди. И посылка, которую он получил.

Заурбек встрепенулся.

Посылка! Черт, как же он про нее чуть не забыл. Документы, говоришь? Выезд, говоришь? Сказка старая, но верится с трудом. За посылку я, пожалуй, и побольше чего наторгую. Видно, сильно она вам нужна. А вот в то, что твои сюда быстро домчатся, я сильно сомневаюсь. Они нас далеко отсюда выловить пытаются. До сих пор, небось, вокруг цирка в Грозном ползают. Но в одном ты, парень, прав: бегать всю жизнь от всего мира — это совсем не интересно. Так что начинаем свою игру. И первое, что мы делаем, — это быстро свалим отсюда. А вот Салаудди пускай здесь сам с чекистами разбирается, когда вернется.

Заурбек молча скрутил Бориса скотчем, отстегнул от трубы, заклеил и рот, отвел во двор и водворил обратно в багажник.

Тому оставалось только наблюдать, хотя видеть он мог не много.

Побросав в багажник, прямо на скорченного там Бориса, его же вещи — четок среди них вроде бы не было, — Заурбек опять вернулся в дом.

Борис мог только догадываться, что он там делает, и надеяться, что «наши» успеют…

Оглядев еще раз опустевшую кухню — четки лежали посреди стола, кто войдет, сразу увидит — Заурбек поднялся на чердак. Он был готов к тщательным поискам, но металлический чемоданчик, над которым так дрожал Салаудди, нашелся сразу. То ли Салаудди торопился, то ли ему и в голову не пришло, что Заурбек может что-то заметить… «Вот и отлично», — думал Заурбек, подхватывая неожиданно тяжелый чемоданчик. Рядом стояли еще два рюкзака с непонятными контейнерами. Заурбек не поленился сделать ради них еще две ходки на чердак: что бы там ни было, вряд ли это рождественские хлопушки от Санта-Клауса. То есть хлопушки-то хлопушки, но уж точно не от Санта-Клауса.

— Чего-то не торопятся твои сослуживцы, Руслан Бекханович! — весело провозгласил он, садясь в машину. — Воскресенье сегодня, все долго спят. Ну, поехали?

«Нива» вылетела из ворот так, словно мечтала стать самолетом. Давай, лошадка, давай, подгонял ее Заурбек. Ведь это наши горы, они помогут нам! Кажется, так пел этот хрипатый — Заурбек плохо запоминал русские фамилии, — про которого тут кино какое-то грандиозное соорудить собираются. Вот и все у них, русских, в таком дурацком виде: сперва в гроб загонят, а потом кино снимают и на могилку всей страной таскаются, рыдают там, типа жалко им покойничка.

Да, это наши горы! И они, а шит била, нам помогут! А вам они хрен когда помогут. Потому что они никогда вашими не были и не будут. Только на бомбардировщиках вы там можете себя хозяевами чувствовать. Пока керосин в баках есть. А керосина надолго не хватает.

И этот пацанчик хорош. Включил маяк и гордо об этом мне рассказывает. Наверное, думал, что мы еще в Грозном где-то тусуемся. И вокруг бегают с пистолетами его начальники. И я тут же испугаюсь и сдамся. Дурачок! Чистый буратинка! Жалко, я не увижу, как спецназовцы Салаудди винтить будут. И Ширвани заодно. Вот красота-то будет! Может, вообще грохнут с ходу. Зачем чекистам с этими бандитами нянчиться?! Тем более чемоданчика у них теперь нет. Ничего, пусть поищут, если им так этот чемоданчик нужен. А я пока подумаю, сколько за него запросить.

Потому что у меня не только чемоданчик, у меня запасные номера на машину есть. И не только номера. Салаудди думал, Заурбек только приказы годится исполнять? А у Заурбека еще и голова на плечах!

А за Татаркой есть такой пригорочек у речки, вот там мы и займемся нашей маскировкой. Как говорил мой дядя Омар, если обделался, смени не только штаны, но и походку.

Чем дальше Заурбек отъезжал от города, тем более уверенным и спокойным он себя чувствовал. И Салаудди, и Ширвани он уже окончательно зачислил в покойники, значит, от своих бегать не придется. А от федералов — ха! Дело привычное.

А вот и пригорочек. И отличная полянка за ним.

На заклейку защитной пленкой окон, фар и прочих блестящих поверхностей он потратил полчаса. Еще полчаса Заур превращал белую «Ниву» в синюю.

Да я волшебник, похвалил он себя. Старик Хоттабыч отдыхает!

Сохла краска три минуты. Как в кино! И напоследок — номера на машине. Пока пусть ставропольские повисят, а дальше видно будет.