— Тебе больно?

Я молча кивнула. Не стоило от него таиться. Что бы он ни сделал, вряд ли будет хуже, чем теперь.

Джейк, похоже, догадывался, что со мной происходит.

— Скажи, как твои крылья?

Прямой вопрос сбил меня с толку, и я почувствовала, что краснею. Что-то в этом вопросе мне не понравилось. Я всеми силами скрывала крылья от любопытных людских глаз, они были очень интимной частью тела, и мне вовсе не хотелось обсуждать их с Джейком Торном, князем Аида.

— Я о них почти не думаю, — уклончиво ответила я.

— Ну, так теперь подумай.

Стоило Джейку напомнить о крыльях, я ощутила, как они пульсируют за лопатками, как напрягаются, стремясь высвободиться.

— Надо что-то делать, — решительно сказал Джейк. — Если, конечно, мы хотим их сохранить.

Мне не понравилось это «мы» вместо «ты». Словно мы — одна команда, словно у нас общие проблемы. Я ответила равнодушным взглядом.

— Пожалуй, чем объяснять, лучше показать.

Не успела я оглянуться, как Джейк сбросил с себя кожаную куртку, повернулся ко мне спиной и задрал рубашку. И застыл, выпрямив спину и склонив голову, в совсем не идущей к нему позе смирения.

— Что ты видишь? — глухо спросил он.

Я осмотрела спину. Плечи были стройные, хорошей формы, без выпуклых мускулов, но тугие жилы под кожей переливались при каждом движении. Он выглядел быстрым и опасным.

— Ничего не вижу, — сказала я, отводя взгляд.

— Присмотрись, — посоветовал Джейк и шагнул назад, оказавшись еще ближе ко мне и выгнув спину белой дугой. Тогда я кое-что заметила и уже не сдерживала любопытства. Кожа у него на спине была безупречно гладкой, если не считать двух рядов шрамов-горошин, тянувшихся как запасные позвонки под каждой лопаткой. Ряды маленьких бусин под кожей, разделенные парой сантиметров, походили на плохо зажившие шрамы. Мне не пришлось спрашивать, что их оставило.

— Что с ними сталось? — хриплым шепотом спросила я, с ужасом понимая, зачем он мне это показывает.

— Со временем ослабели и отпали, — напрямик ответил Джейк.

— От бездействия? — задохнулась я.

— Скорее, как воздаяние. Суть в том, что у меня они тоже были, и, поверь мне, на них стоило поглядеть.

Не проскользнула ли в его голосе нотка сожаления?

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Не хочу, чтобы то же случилось с тобой.

— А что делать? — со слезами спросила я. — Я всегда взаперти. Или… ты отпустишь меня полетать?

— Я не могу оставить тебя без надзора, — проговорил Джейк, не дав мне размечаться.

— Тогда…

— Я все-таки отпущу тебя полетать — с двумя условиями. Я должен быть уверен, что ты в безопасности… и что тебя не увидят.

Я вдруг поняла, зачем мы здесь. Закрытое ущелье было самым подходящим местом для полета.

— Ты мне не доверяешь?

— Дело не в доверии. Даже попытайся ты сбежать, далеко бы не ушла. Я больше беспокоюсь о том, с чем ты можешь столкнуться, оставшись одна.

— И как же ты обеспечишь мою безопасность? Со мной тебе не полететь.

— Тебе это может не понравиться, — сказал Джейк, — но постарайся глядеть на вещи шире. Это единственный способ сохранить себя ангелом.

— Что же ты надумал? — заинтересовалась я. Крылья, словно почувствовав, что мы говорим о них, так и рвались развернуться. Чтобы сдержать их, понадобилась вся моя выдержка, и все равно я понимала, что долго не вытерплю.

— Ничего особенного, — легко произнес Джейк, — просто придется немного ограничить твою свободу.

— Хочешь надеть на меня поводок?!

— Ради твоей же безопасности, — уточнил он.

— Шутишь? Я не позволю себя выгуливать, как какого-нибудь экзотического питомца!

Я решительно отвергла его предложение, но в то же время остро почувствовала, как зудят рвущиеся на свободу крылья. Тупая боль в лопатках усиливалась.

— Ты дашь им увянуть? Знаешь, очень скоро они начнут крошиться и отваливаться, как старая штукатурка. Тебе это надо? — спросил Джейк.

— А почему ты так рвешься мне помочь?

— Скажем так, я оберегаю свои вложения. Подумай, Бет. Можно отложить решение, хотя лучше места не найдешь.

— Если и соглашусь, так без зрителей, — смущенно выдавила я.

— Здесь только мы с тобой. Я — не зритель. Я не хочу, чтобы ты лишилась крыльев, и ты этого не хочешь. По-моему, мы оба только выигрываем, а?

— Если я на это решусь, — предупредила я, — то лишь для того, чтобы выполнить божественное предназначение.

— Вечная оптимистка, — усмехнулся Джейк.

— Это называется вера.

— Как ни называй, думаю, мы должны сделать все возможное, чтобы сохранить твою ангельскую сущность.

Предложение было одновременно оскорбительным и искушающим. Если Джейк прав и я рискую потерять существенную часть себя, — есть ли у меня выбор? Крылья, среди прочего, отличали меня от него и ему подобных. Крылья — драгоценный дар Отца. Если и выберусь из Аида, что я без них? И каково будет Ксавье, если я вернусь, лишившись столь важной части своего существа? Смахнув слезы, уже катившиеся по щекам, я глубоко вздохнула.

— Хорошо, я согласна.

Джейк пальцем приподнял мне подбородок; его странные, но красивые глаза скользнули по моему лицу.

— Правильное решение, — сказал он и вместе со мной направился к ближайшему скальному уступу. — Поставь сюда правую ногу.

Джейк открыл резной ящичек, который снял с мотоцикла, и извлек из него мерцающую серебром тонкую цепочку с кандальным кольцом. Кольцо выглядело памятником волшебного мифического мира. Мне хотелось спросить, откуда оно, но я сдержалась.

Джейк обернул конец цепочки вокруг своего запястья, а кольцо надел мне на щиколотку. Сплетенное из проволоки, оно оказалось на удивление гибким и обняло ногу, словно родное.

Я оглядела расщелину, по которой мне было дозволено летать. По обе стороны вздымались крутые утесы, дальний конец терялся во тьме. Беззвучно рушился вниз черный водопад. Каменная бездна освещалась только фарой мотоцикла, образовавшей вокруг нас озерцо бледного света.

— Вперед, — сказал Джейк.

Мне неприятно было при нем открывать крылья, но они словно обрели собственную волю. Так рвались на свободу, что не дождались даже команды мозга. Я не стала их удерживать, и через мгновенье сорочка у меня на спине повисла клочьями. Крылья развернулись за плечами, излучая бледный серебристый свет, и я чувствовала, как бьется в них сила. Да и другие мышцы тела теперь, когда движение разогнало кровь по жилам, стали оживать.