— Помню. — Губы ее сжались и глаза заблестели. — Помню Чакату и его золотые гвозди. Тогда он еще был человеком. Я хорошо помню боль, когда он медленно вгонял их — достаточно глубоко, чтобы ослепить меня, но не настолько, чтобы убить. Я помню, все помню. Но теперь я вернулась. Развяжи мне руки, шаман.

— Не развяжу. Ты мертва, Шуль-сен, как и твой муж. Твое время прошло.

Она громко рассмеялась, и Талисмана пробрало холодом до костей. Горкай трясся, едва держась на ногах.

— Я колдунья, и сила моя велика. Ошикай знал об этом и извлекал из этого пользу. От этой девушки я узнала, что сюда идет армия, шаман. Я могу вам помочь. Развяжи меня!

— Чем ты можешь помочь?

— Развяжи, тогда узнаешь.

Рука Талисмана потянулась к ножу, однако ножны были пусты, и он взял нож у Горкая. Женщина обратила свой темный взор на него и сказала Носта-хану:

— Он хочет тебя убить.

— Молчите оба! — снова предостерег шаман. Он повернулся к женщине и стал читать заклинания. Она сморщилась и по-звериному оскалила зубы. Потом произнесла одно слово — и Носта-хан слетел с топчана, ударившись о стену под окном. Он приподнялся на колени, но женщина сказала еще что-то — он стукнулся головой о подоконник и без чувств сполз на пол.

— Развяжи меня, — приказала женщина, глядя на Горкая, и он на трясущихся ногах двинулся к ней.

— Стой где стоишь! — рявкнул Талисман.

Горкай вскрикнул от боли, но заставил себя остановиться. Он упал на колени, застонал и ничком повалился на пол.

— Ты сильный человек, — сказала женщина Талисману. — Твой слуга повинуется тебе, несмотря на боль, которую испытывает. Хорошо — развяжи меня сам.

— Разве ты не любишь Ошикая? — внезапно спросил он.

— Что? Ты сомневаешься в моей преданности ему, невежественный смерд?

— Это честный вопрос.

— Тогда я отвечу: да, я любила его, любила его дыхание на своей коже, его смех, его кипучий гнев. А теперь развяжи меня!

— Он все еще ищет тебя.

— Он умер тысячу лет назад, и его душа пребывает в раю.

— Нет, госпожа. Я говорил с ним, когда приехал сюда. Первое, о чем он спросил меня, было: «Ты принес мне вести о Шуль-сен?» Я сказал ему, что о тебе ходит много легенд, но я не знаю, что с тобой сталось. Тогда он сказал: «Я искал везде: в Долинах Духов, в Ущельях Проклятых, на Полях Героев, в Чертогах Сильных. Я с незапамятных времен блуждаю по Пустоте, но не нашел ее». Что же до рая, то он сказал: «Какой может быть рай без Шуль-сен? Смерть я могу перенести, но разлуку с ней — нет. Я найду ее, даже если мне придется затратить на это дюжину вечностей».

Она помолчала, и хищный блеск исчез из ее глаз.

— Я знаю, ты сказал правду, ибо я умею читать в сердцах людей. Но Ошикаю никогда не найти меня. Чаката держит мой дух в темном месте, где меня сторожат демоны, которые когда-то были людьми. Сам Чаката тоже там, но никто не узнал бы его теперь. Он мучает и дразнит меня, как только хочет. Так было, пока я не убежала. Я не могу соединиться с Ошикаем, Талисман. Если я снова умру здесь, то опять окажусь в темном месте.

— Это туда ты послала Зусаи?

— Туда. Но что значит ее жизнь в сравнении с моей? Я была царицей и снова буду ею.

— И предоставишь Ошикаю искать тебя веки вечные, рискуя погубить свою душу в Пустоте?

— Я бессильна ему помочь! — крикнула она. Носта-хан под окном зашевелился, но ничего не сказал.

Горкай лежал очень тихо, едва дыша.

— Где это темное место? — спросил Талисман. — Почему Ошикай не может его найти?

— Оно не в Пустоте, — сказала она упавшим голосом. — Знаешь ли ты, как устроен загробный мир? Пустота лежит между двумя областями — если называть их простыми словами, это рай и Гирагаст, или ад. Пустота — это место, где души блуждают, пока не найдут себе окончательного приюта. Чаката же заключил меня в темном сердце Гирагаста, посреди огненных озер. Ни одна людская душа не отправится туда по доброй воле, и Ошикай не может знать, что я там. Он доверял Чакате и не догадывался, сколько низкой похоти и черной измены таится в сердце этого человека. А если бы мой муж узнал правду, он умер бы второй, уже бесповоротной смертью. Ни одному воину, даже столь могучему, как мой господин, не дано пройти по тропам, охраняемым демонами, или победить чудовище, в которое превратился Чаката.

— Я пойду с ним, — сказал Талисман.

— Ты? Да кто ты такой? Дитя в теле мужчины. Сколько тебе лет — семнадцать, двадцать?

— Мне девятнадцать, и я пойду с Ошикаем в Пустоту, к вратам Гирагаста.

— Нет, этого мало. Я вижу, Талисман, что ты храбр, и умен, и проворен. Но, чтобы войти в эти врата, требуется нечто большее. Речь идет о моей душе — я рискую обречь ее на вечный мрак и муки, как и душу любимого мной человека. Здесь нужны трое, ибо три — волшебное число. Есть ли здесь воин, способный сравниться с Ошикаем? Такой, что согласится пойти с тобой в Пустоту?

— Я пойду, — сказал Горкай, поднимаясь на ноги. Она смерила его взглядом.

— Да, ты храбрый воин, но недостаточно искусный.

Талисман подошел к окну и выглянул. Внизу Друсс, сняв колет, мылся у колодца. Талисман позвал его, и Друсс, перекинув колет через плечо, поднялся в комнату. Войдя, он поглядел вокруг своими светло-голубыми глазами. Горкай стоял на коленях, Носта-хан сидел под окном, и струйка крови стекала из ссадины на его виске. Друсс заметил, что Зусаи связана, но ничего не сказал.

— Этот человек уже побывал в Пустоте, — сказал Талисман. — Он искал там свою жену — и нашел ее.

— Я читаю его мысли. Судьба надиров ему безразлична. Он пришел сюда... за целебными камнями для своего умирающего друга. Зачем ему подвергать себя ужасам Гирагаста? Он не знает меня.

— Это не Зусаи, — сказал Друссу Талисман. — Дух Шуль-сен овладел ее телом. Чтобы освободить девушку, я должен отправиться в Пустоту. Согласен ты пойти со мной?

— Она верно сказала: я пришел сюда за камнями, о которых говорил шаман, но шаман мне солгал. Зачем мне идти с тобой?

Талисман вздохнул:

— Я не могу назвать тебе причину — кроме той, что женщина, которую я люблю, заключена теперь в темном и страшном месте. Ошикай же, величайший из наших героев, вот уже тысячу лет ищет душу своей жены — да только не там ищет. Я мог бы направить его, но Шуль-сен говорит, что он, пойдя туда, погубит свою душу. Вдвоем тамошних демонов не осилить.

— А втроем?

— На это я не могу тебе ответить. Но она не отпустит дух Зусаи, пока я не найду человека под стать Ошикаю. Ты здесь единственный, о ком слагают легенды. Больше мне нечего сказать.

Друсс подошел к связанной.