Граф не выдержал:

— Ты не сказала, что на колбе было написано «Для роста волос». Какого… — мужчина с трудом удержался от резкого слова, — ты вообще написала такое? Как пить дать, хотела ее подловить.

— Что, если и так? — взвился призрак. — Это было ее испытание, и она его провалила. Никто ни к чему эту дурочку не принуждал!

— И что с ней случилось? — Спенсер глядел на обоих. И под этим тревожно-задумчивым взглядом графу сделалось не по себе.

— Она… что уже было прорывом, в призрака не превратилась, — хихикнуло привидение. — Зато превратилась в кое-что абсолютно другое… — И замолчала, ожидая догадки со стороны собеседника. Не дождалась и воскликнула: — Мистер Спенсер, вы тугодум?! Эта белка, подстреленная мисс Хортон, та самая, что стащила эгрет со шляпки мисс Джонстон — все это та самая горничная, мисс Грейнджер. Та дурочка, что хлебнула из колбы…

У Спенсера округлились глаза, и рот приоткрылся.

— Мисс Грейнджер… белка? — выдохнул секретарь. — Разве такое возможно?

— Я и сама бы ни за что не поверила, не увидев своими глазами, — отозвалась миледи Дерби. — В один миг эта пронырливая девица была человеком, а в следующий — заметалась по лаборатории рыжим зверьком. Это был такой гениальный прорыв, что я едва удержалась, чтобы не рассказать Эдварду в тот же момент! Но, памятуя его несносный характер, осознала, как сильно он взбесится, как заругается на меня… Начнет зудеть о человеческих жизнях, которыми я не смею играть, об ответственности и прочее, прочее, прочее. В общем, — пожала миледи плечами, — я ничего ему не сказала. Просто прогнала белку из дома — и продолжила эксперименты. И когда еще одна любопытная мисс сунула нос в нашу лабораторию…

— Не все пострадали от своего любопытства, как ты желаешь то выставить, — снова прервал ее рассказ граф. — Пропойце-садовнику ты подмешала свое зелье в выпивку. Преднамеренно!

Умей привидения протыкать сердца взглядом, лежать бы Эдварду Дерби пригвожденным к ковру, как пришпиленной бабочке.

— Он заслужил, — процедила супруга. — Было бы, право слово, о чем жалеть! Он все равно целыми днями валялся упившимся в стельку. Можно сказать, я сделала ему одолжение…

— Ты превратила беднягу в старого пса!

— Если по совести, это сделало зелье: оно на каждого действует по-особенному. Я в этом не виновата!

— Но ты использовала людей вместо подопытных кроликов.

Женщина призрак чуть виновато пожала плечами:

— Кролик из бывшего дворецкого Холла, в самом деле, получился отменный, — улыбнулась она.

Граф, зарычав от бессилия, метнулся по комнате. Беспринципность супруги каждый раз поражала его с новой силой! Он устал биться о стену ее непрошибаемой бессердечности и эгоизма… Раз за разом два последние года (а на Скае особенно) он задавался вопросом, как умудрился попасться в ловушку несчастливого брака, расставленного Розалией Мейнард. Как-никак излишняя самоуверенность сыграла с ним злую шутку: он мнил себя знатоком человеческих душ — и попался, как глупый ребенок.

С тех пор граф ненавидел ловушки, то бишь обман и предательство.

И мечтал однажды зажить, перечеркнув в своей жизни и то, и другое…

— Я видел на Скае странных людей, — признался вдруг Спенсер, заставив мужчину оторваться от собственных мыслей. — Ночью в долине, когда мисс Хортон спала. Они вели странные разговоры… Сказали, что вы не пускаете их в Линдфорд-холл, хотя обещали помочь. Неужели все эти люди… — Секретарь вдруг запнулся. — Но как? Я все-таки не понимаю.

— Дело в том, — поспешил объяснить граф, — что зелья Розалии имеют странное свойство: они действуют днем и теряют свои оборотные свойства с наступлением ночи. Я ничего об этом не знал до того самого вечера, когда в дом забрались полуголые люди… Они наперебой обвиняли графиню в ведьмовстве, обещали донести о ней в Килех и, если придется, сжечь ее на костре, если только она не вернет им прежние жизни. Сначала мне показалось, что остров полон безумцев, и эти безумцы захватили мой дом — угрожал им оружием и расправой. Но они так отчаялись, что уже ничего не боялись… К тому же, слово за слово истина стала мне открываться во всей своей неприглядной красе: моя собственная жена экспериментировала на людях, на моих слугах. А я, как полный болван, многие месяцы полагал, что слуги бегут из Линдфорд-холла по собственной воле…

— Эдвард очеееень доверчивый, — поддакнуло привидение, очень странно на Спенсера посмотрев. — Мы с Бартоном прятали чемоданы обратившихся слуг, и он долгое время ни о чем не догадывался. Дурашка!

Граф сделал вид, что не услышал ее комментария и продолжил:

— Когда же мне все стало ясно, я ужаснулся… действительно ужаснулся. До меня доходили пересуды местных людей обо мне и «проклятом доме», но только теперь я понял им цену. На нас могли пойти с вилами каждый момент! И с этим я должен был что-то поделать.

— И вы пообещали помощь им, — предположил догадливый секретарь. — Сказали, что снова вернете им человеческий облик.

Граф кивнул.

— … Но обернуть процесс вспять оказалось непросто. Мы пробовали снова и снова, а потом мой дед, упрямый старик, прислал письмо с ультиматумом: либо я принимаю на Скае девиц-претенденток, либо он объявляет меня недееспособным и лишает наследства. — Рассказчик прошелся по комнате, растрепав пальцами идеально уложенную прическу. — Я бы пожертвовал многим, чтобы только… — он глянул вскользь на жену, — но без денег нам было бы не достать многие реактивы. Их привозили на корабле, доставляя напрямую на остров… Я не мог допустить подобного поворота.

— И согласились на этот отбор.

— Согласился…

Граф рассмотрел в глазах Спенсера жалость и это ему не понравилось. Вот только не надо жалеть его, дурака! Как ни крути, он сам во всем виноват.

— А эти правила? — спросил секретарь. — Скажем, я понимаю, что соваться в лабораторию — опасное дело, но заколоченные окна и… эти животные.

— Глупенький Спенсер, что же здесь непонятного?! — не выдержало молчания привидение. — Окна Эдвард забил, чтобы эти девицы не заметили, как между деревьев рыщут полуголые люди. Он хоть и пообещал им помочь, попросив не особенно донимать Линдфорд-холл своим постоянным мельканием где-то рядом, эти пронырливые людишки постоянно являлись к нам на порог. Пришлось завести волкодавов! — заключила она тоном оскорбленной невинности.

Ее муж подхватил:

— Я опасался, что что-то кто-то из обращенцев сумеет добраться до одной из девиц и рассказать ей об истинном положении дел в Линдфорд-холле. Я не мог этого допустить!

— А Маккинни, — спросил мистер Спенсер, — Робб Маккинни знал обо всем?

— Да, Роббу пришлось рассказать.

И совсем тихо:

— Вы знаете, кто…

— Если бы… — Раздраженное привидение проплыло по комнате, распространяя морозную дымку. — Я, как нарочно, была занята в лаборатории и просмотрела, что за мерзавец… и почему, лишил повара жизни.