– Мам… Но еды-то нет! Что вы здесь кушаете? Что вы пьёте?

Мама улыбается. Присутствующие по-доброму смеются над моим вопросом.

– В Мире Тумана всё иначе, Алиса… Мы ещё не привыкли не кушать и не пить… Мы делаем вид, что едим и пьём. Но в этом нет никакой необходимости, потому что у нас больше нет тел…

Они продолжают о чём-то беседовать за столом. Те, кто здесь, но ещё живы, рассказывают тем, кто уже умер, последние новости. Мне становится скучно.

– Алиса… Ступай домой… – шепчет мне мама, обнимая за плечи. – Ты можешь приходить к нам, когда захочешь… Ты уже знаешь дорогу… Мы с папой всегда рады видеть тебя у нас в гостях… Ступай… Тебе пора…

Звонит телефон. Бабушка берёт трубку. Потом заходит ко мне в комнату и просит, чтобы я подошла.

Я слышу взволнованный голос папиной мамы – моей французской бабушки.

– Алиса… Ты жива? Слава Богу… Я только что проснулась и звоню, потому что я видела плохой сон. И тебя во сне…

– Я тоже видела тебя там, ба…

– Где?

– За столом. В гостях у родителей. Ты сидела спиной к окну во главе длинного прямоугольного стола, напротив папы. Папа сидел спиной к двери.

– Бог мой, Алиса! А ты – посередине стола напротив дедушки, рядом с мамой?

– Да. Ты пришла после меня. Дверь тебе открыл папа.

– А ты помнишь, что было на столе?

– Конечно. Накрыт белой скатертью. Сервирован. Только еды не было.

– А потом ты спросила: «Что вы едите, если еды нет?»

– Да– Алиса… Сегодня воскресенье… Я хотела бы съездить с тобой в одно место, если ты не против.

Мы встречаемся в метро. И выходим в город. Молча медленно идём куда-то. Потом поворачиваем направо. И останавливаемся у входа в костёл.

– Зачем ты привела меня сюда? – отрешённо спрашиваю я.

– Алиса, я хочу, чтобы ты жила… То, что с тобой происходит, рано или поздно погубит тебя… Ты – некрещёная. Твои родители тоже были некрещёными. Я – католичка. Это – самый главный костёл в Москве. Возможно, если ты покрестишься, что-то изменится. Ты перестанешь видеть такие сны. И то, что происходит у вас в квартире, прекратится. Я хочу, чтобы ты поговорила сейчас с падре. Только поговорила. А дальше – решай сама.

Мрачные своды. Органная музыка. Гулкие шаги. Всё это ещё больше погружает меня в Мир Тумана. Здесь живут призраки. Как и в нашей квартире. Ничего не изменится. Всё – одно…

Бабушка подходит к падре и что-то говорит ему на французском. Он кивает и обращается ко мне:

– Как тебя зовут?

– Алиса…

– А сколько тебе лет?

– Двенадцать…

– Ты веришь в Бога?

Падре, в длинной чёрной одежде, почему-то напоминает мне Человека в Чёрном, которого я видела у окна. Мне страшно… Что ему нужно от меня? Зачем он приходил?

Я молчу. Если Бог и есть, то он злой. И ему на меня наплевать. Он забрал маму. И папу.

Падре, не дождавшись ответа, что-то спрашивает снова.

Я с трудом отвечаю на его вопросы. Зачем рассказывать правду? Разве он поймёт?

Мы договариваемся, что я подумаю с неделю-другую, принимать католичество или нет. Мне всё равно. Это ничего не изменит. Ровным счётом ничего.

Вечером звонит жена папиного двоюродного брата Андрея. Он служит в православном храме в Марьиной Роще.

– Алиса, бабушка сказала, что вы были сегодня в костёле. Андрей может взять тебя с собой на службу в храм. Ты поговоришь с настоятелем. Но если ты не хочешь…

– Хорошо… – отрешённым голосом произношу я и про себя добавляю: «Возите куда хотите… Это ничего не изменит… Бог забрал моих родителей… И отнимет всех остальных… Он не спасёт и меня… Потому что ЕГО НЕТ…»

Я открываю окно. Слышу Музыку. Встаю на подоконник. Я должна была умереть тогда. Зачем они вернули меня обратно?

Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно я чувствую, как за моей спиной открывается дверь в комнату. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и будто отталкивает тело назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня.

Бабушка неслышно подходит сзади:

– Шестой этаж – слишком низко, Алиса…

* * *

Октябрь 2013. Москва – Елабуга – Москва

«Станцует пламя по кромке края, стирая память…»

О чём я пишу? Кто-то снова диктует мне строчки стихотворения, которого я не понимаю. Кому я это пишу? Зачем?

Уже полночь. Надо собирать вещи в Елабугу. Завтра, в день рождения мамы, я вылетаю к Марине Цветаевой. Везу официальную делегацию поэтов от СП на XI «Цветаевский костёр».

Я была в Елабуге в свой день рождения, ровно полгода назад. Тогда мы договорились с директором мемориального комплекса о приезде нашей делегации в октябре.

Я размещаю только что пришедшее стихотворение на своей страничке в Интернете, зачем-то распечатываю его и добавляю к произведениям, написанным мною Марине, а потом выключаю ноутбук.

Надо не забыть взять с собой нечто, что можно подвесить завтра в Елабуге на Дерево Желаний. Я обещала отвести туда группу после размещения в гостинице. Моё желание достаточно примитивно – я хочу, чтобы Воланд появился в моей жизни снова.

Я очень устала. Устала слагать паззл из фрагментов, разгадывая знаки. На протяжении трёх лет я пытаюсь вернуться в «венецианский» сон, чтобы разглядеть лицо Человека в Чёрном. Тщетно. У меня нет доступа. Я не могу этот сон переписать.

Во что бы то ни стало нужно отдать Воланду икону Святого Георгия, которая живёт у меня дома несколько лет. Возможно, когда я передам её, что-то изменится. Незавершённая цепочка событий завершится, – сценарий, прописанный свыше, реализовать который не позволил мой собственный страх, проиграется так, как должно. Или я хотя бы избавлюсь от панического и совершенно необъяснимого страха этого человека. Я не знаю, зачем именно нужно, чтобы Воланд материализовался снова. Но я точно знаю, что его появление что-то изменит.

Я подхожу к полкам с афонскими иконами. Ищу глазами Святого Георгия. И… понимаю, что икона… исчезла.

«Как такое может быть? Куда она могла подеваться?» – размышляю я и обхожу квартиру в поисках иконы. Её нигде нет.

Но времени в обрез – мне нужно собирать вещи. Я достаю из шкатулки дешёвенькое деревянное колечко, окрашенное в оранжевый цвет, и тонкую цепочку. Для Дерева Желаний. И упаковываю книги заочников для подачи на конкурс имени Цветаевой. С собой я беру только что вышедшего «Хранителя», поскольку часть событий книги непосредственно связана с Елабугой.