— Надеюсь, я не помешал какой-нибудь важной встрече?

— Нет, нет, я дома не работаю, — пояснила она. — А одеваюсь так, чтобы был нужный настрой. Иначе весь день буду только жевать и смотреть телевизор.

— С трудом верится, — сказал Франсискас, когда они пошли дальше по коридору. — Можно поинтересоваться, чем вы занимаетесь?

— Я муниципальный специалист по финансам: помогаю городам по всему штату получать различные ссуды. Как правило, работаю с небольшими суммами — не более сотни миллионов долларов.

— Звучит потрясающе, — сказал Франсискас, подразумевая: «Похоже, вы с этого неплохо имеете».

Ковач усмехнулась:

— Да не особенно.

В гостиной они сели на длинный белый диван под пристальным взглядом огромного плазменного экрана. Кэтти пододвинула поднос с кофейником, чашками, блюдцами и несколькими банками содовой. Франсискас взял чашку с кофе и отпил глоток. Он заметил, что себе она ничего не взяла. Хозяйка села напротив него на самый краешек стула, и ее улыбка исчезла.

— Как я уже сказал по телефону, открылись новые обстоятельства относительно вашего мужа, — начал Франсискас. — В поле нашего зрения появилась женщина, которая разыскивается в связи со взрывом в «Гардиан Майкросистемс» и убийством офицеров полиции О'Нилла и Шеперда. Ее имя — Бобби Стиллман, но тогда ее звали по-другому.

— Восходящее Солнце, если не ошибаюсь.

— Да. Значит, вы помните подробности этого дела?

— Ну еще бы я не помнила!

— Простите. — Франсискас знал, что многие выжившие рассматривали самоубийство как убийство, совершенное темными силами.

— Тео был не тот, кто бы мог убить себя, — сказала Кэтти, словно прочитав его мысли. — Ему только исполнился тридцать один год, и он мечтал стать детективом. Я читала всю эту чепуху по психологии, которую Управление полиции втюхивает скорбящей вдове по поводу того, что полицейский не может отключиться от работы даже дома. Нет, мой муж был другим. — Кэтти Ковач собралась с силами. — Вы нашли ее? Женщину, которая тогда сбежала? Эту Бобби Стиллман? Поэтому вы здесь?

— Не совсем так. Она косвенно проходит по другому делу, которое я сейчас расследую. Видите ли, я обратился в полицейский архив, чтобы проверить, что нам о ней известно, и обнаружил несколько нарушений в оформлении дела.

— Всего лишь несколько? — саркастически усмехнулась Кэтти.

— Вы не удивлены?

— Детектив, мой муж не убивал себя, его убили. — Она подождала, пока до него дойдет смысл этих слов, затем поднялась. — Простите, детектив Франсискас, я на минутку.

— Пожалуйста, зовите меня Джон.

— Еще раз извините, но после того, что произошло, мне трудно называть полицейского по имени.

Когда она вышла из комнаты, Франсискас встал.

Через минуту Кэтти Ковач вернулась с картонной коробкой. Поставив ее на кофейный столик, она села рядом с ним и, сняв крышку, стала перебирать какие-то папки, вырезки из газет и полицейские документы.

— Вот, прочитайте.

Она протянула детективу передовицу выходившей в Олбани «Таймс юнион» от 29 июля 1980 года.

— Хорошо.

В статье подробно описывался штурм дома на Рокклифф-лейн отрядом быстрого реагирования Олбани после двудневной осады и убийства его единственного жильца — Дэвида Бернстайна, бывшего преподавателя юриспруденции Нью-Йоркского университета. Бернстайн, подпольный революционер-самозванец, известный под псевдонимом Ману Кью, подозревался в причастности к взрыву в «Гардиан Майкросистемс» и позднее — в убийстве двух местных полицейских, посланных, чтобы его допросить.

— Прочитали? — спросила она.

Франсискас кивнул, и Кэтти передала ему снимок двадцать на двадцать пять сантиметров с печально известного места преступления: обнаженный по пояс Бернстайн, или Ману Кью, лежал, скорчившись на деревянном полу. На теле виднелись многочисленные отверстия от пуль. Франсискас вернул фотографию.

— Я уже видел ее.

— Тогда посмотрите эти. — Кэтти Ковач достала несколько черно-белых снимков стреляных пуль. — Все три из одного и того же оружия — автоматического пистолета «Фаннинг» калибра одиннадцать миллиметров, который находился в руке Дэвида Бернстайна. Первые две пули убили полицейских Шеперда и О'Нилла. Последнюю извлекли из мозга Бернстайна.

Франсискас рассматривал фотографии. Стандартные снимки из лаборатории баллистики, стреляная пуля помещена рядом с линейкой. Все три имели одинаковые отметины.

— Вы хотите сказать, что Бернстайн застрелил полицейских, а затем и себя?

— Не совсем. В заключении коронера говорится, что пуля, от которой скончался Бернстайн, была выпущена с расстояния чуть больше трех метров. Именно это и сводило Тео с ума. Не в смысле, что он сошел с ума и застрелился, а в другом: как мог Дэвид Бернстайн выстрелить себе в лоб с расстояния три метра? И если он уже был мертв, то зачем спецназ так изрешетил его?

— В статье говорится, что огонь велся и с той и с другой стороны.

— Была версия, что в полицейских стреляла Бобби Стиллман — Восходящее Солнце, как ее окрестили газеты. Но пистолет Бернстайна выстрелил только три раза. В магазине оставалось еще восемь пуль.

— А Бобби Стиллман так и не поймали, — добавил Франсискас.

— Официальная версия — она сбежала из дома, окруженного отрядом спецназа, — презрительно усмехнулась Кэтти Ковач. — Как-то не очень верится. И вызывает у меня все те же вопросы. Как человек может выстрелить себе в голову с расстояния три метра? И если он уже мертв, то зачем в него стрелять столько раз?

— Хорошие вопросы. И ваш муж решил разобраться?

— Когда дело касалось работы, Тео был как бультерьер: если уж во что-то вцепится, так не отпустит.

— И что он нашел?

— На пистолете были и другие отпечатки. И довольно четкие. Это убедило Тео, что Дэвида Бернстайна убили до того, как спецназ штурмом взял дом. Тео говорил, что пробил эти отпечатки по базе, и знает, чьи они. И это оказался мужчина.

— Точно мужчина? — спросил Франсискас.

— Я не совсем уверена, но, по-моему, да. А вы ожидали, что это будет Бобби Стиллман?

— Может быть, — ответил Франсискас. — В этом есть хоть какой-то смысл. А муж никогда не говорил вам, чьи это отпечатки?

— Нет, — сказала Кэтти, совсем ссутулившись. — Тео не говорил, а я не спрашивала. Мне было только девятнадцать. Шел восьмидесятый год. Меня тогда больше интересовали Брюс Спрингстин и сериал «Даллас».

— Вам не за что извиняться: вы же не знали, что случится. — Наклонившись к коробке, он перебирал ее содержимое. — А как отреагировало Управление полиции? — Франсискас думал о деле, вырванном из обложки, и о детективе, который стер свое имя из компьютера.