Переход Финляндии на евро знаменовал серьезный отрыв от Швеции, которая сохранила у себя крону. Вялотекущее соперничество двух стран подогревают ежегодные легкоатлетические соревнования – Suomi-Ruotsi-maaottelu (в буквальном переводе: «Финско-шведский интернационал»).

«Это будет потрясающий всплеск национализма, – сказал мне Шац, в нетерпении потирая руки. – Телевизионный рекламный слоган в этом году – «Не важно, победит ли Финляндия – важно, чтобы шведы проиграли».

Как известно любому поклоннику Pet Shop Boys[80], в апреле 1917 года вождь русской революции был тайно вывезен из своего эмигрантского логова на берегах Женевского озера и отправлен поездом через Стокгольм на Финляндский вокзал Санкт-Петербурга. Отказ России от контроля над Финляндией, обещанный Лениным за несколько лет до этого, стал вопросом времени.

Финны мечтали о независимости с 1809 года. Ее пропагандировали националисты движения «Финномания» с их девизом «Мы не шведы, мы не хотим быть русскими, поэтому давайте станем финнами!». Она должна была открыть чудесную новую эпоху. Как сказала мне историк Лаура Колбе: «За это время мы смогли создать национальную идентичность и финский язык, мифологизировать «Калевалу» (Собрание финских народных сказаний, изданное Элиасом Леннротом в 1835 году). Мы определились, кто мы». Вместе с тем страна погрузилась в пучину братоубийственного кошмара, последствия которого будут ощущаться еще многие десятилетия.

Так же как и по всей Европе, в Финляндии обретали популярность коммунистические идеи. Радикальные финны объединились под красным флагом, а вставших под белые флаги умеренных возглавил бывший генерал царской армии Маннергейм. Хотя вспыхнувшая гражданская война длилась всего четыре месяца, нанесенный ею психологический урон ощущается и поныне. Белые победили, 37 000 человек погибли. Многие красные и сочувствующие им были казнены или брошены в тюрьмы, но позже амнистированы.

Долгое время этот печальный эпизод старательно замалчивали. В истории финского народа он стал пиком внутренних разногласий. Похоже, даже знаменитая финская сдержанность не слишком способствовала заживлению ран.

«Заказать церемонию поминовения по красным по-прежнему затруднительно, – рассказывал мне финн, родственники которого воевали под красным флагом. – В лесах полно их тайных захоронений. Сейчас эту рознь не принято обсуждать открыто, но в любой деревне вам скажут, чья семья была за красных, а чья – за белых».

Лаура Колбе говорит, что после гражданской войны финнам понадобилось пятьдесят лет, чтобы найти между собой общий язык. «В каждой финской семье помнят, на чьей стороне были их родственники. Болезненное отношение сохраняется, потому что брат действительно шел на брата, коммунисты выступали против буржуазии и крестьянства».

«Тема белых и красных остается очень чувствительной, – соглашается Нил Хардуик. – Это слишком глубоко засело. Раньше я считал себя коммунистом, но о таком сейчас не принято вспоминать, это считается глупым. И все же мы, старые леваки, как будто узнаем друг друга по глазам. А в семидесятых быть левым считалось очень непатриотичным, как будто они готовы хоть завтра продать страну Москве. Но я никогда не хотел иметь с этим ничего общего».

Возможно, раны гражданской войны заживали бы легче, если бы Финляндия не ощущала у себя над ухом грозное дыхание империи Советов. Политбюро активно поддерживало финских коммунистов. Хотя после получения независимости финско-российские отношения развивались довольно мирно, по мере приближения Второй мировой войны «русский медведь» вновь начал поглядывать в сторону маленького западного соседа.

Как и в прошлом, интерес Сталина к Финляндии состоял не столько в захвате страны, сколько в возможности создания расширенной буферной зоны для защиты Санкт-Петербурга, переименованного в Ленинград. Он потребовал отдать несколько финских островов, расположенных в непосредственной близости от этого города, а также порт Ханко. Финны ответили отказом, и в ноябре 1939 года страны вступили в войну, ставшую большим испытанием sisu.

Финская армия насчитывала всего около 200 000 штыков, практически не имела ни танков, ни авиации и не могла защитить страну от Красной армии с ее 1,2 миллиона бойцов. Поражение было неминуемым. Тяжелая трехмесячная зимняя кампании в условиях сорокаградусных морозов стоила финнам 26 000 убитыми против 127 000 убитых русских. Чтобы хотя бы отдаленно почувствовать все ужасы этого противостояния, можно посмотреть фильм «Зимняя война» финского режиссера Пекка Парикка, вышедший на экраны в 1989 году. Это мучительное трехчасовое зрелище окровавленного снега, расколотых деревьев, сожженных окопов и ампутированных конечностей. Его персонажи практически лишены эмоций. Единственный светлый момент – когда солдаты пехотного полка JR23 на линии Маннергейма умудряются построить на позициях сауну.

Какой бы ужасной ни была Зимняя война, она в некотором смысле встряхнула Финляндию, помогла воссоединить разделенную нацию и принесла финнам уважение остального мира. Их лыжные патрули в белых маскхалатах, прозванные русскими солдатами «белой смертью», стали одним из канонических образов Второй мировой войны. Американская военная корреспондентка и бывшая миссис Хемингуэй Марта Геллхорн, которая была в это время в стране, помогала создавать имидж стойких и непреклонных финнов. «Это люди, замечательные своим скромным ледяным мужеством», – говорится в одном из ее репортажей.

Нейтральная Швеция мало чем помогала своей бывшей колонии в ее сражениях с Советским Союзом. Она даже воспрепятствовала Лиге Наций и союзным войскам прийти на помощь Финляндии на ранних стадиях конфликта, оставив горечь в душах многих финнов. Эта обида связана не столько с блокадой или неоказанием помощи в трудную минуту, сколько с той выгодой, которую извлекала Швеция от торговли одновременно и с немцами, и с британцами, прикрытая от советской угрозы щитом в виде Финляндии. Такая ситуация сохранялась в течение многих послевоенных десятилетий. Как сказал мне один финн: «Швеция делала бабки, пока Финляндия сдерживала Советский Союз».

Ограниченные успехи финнов в борьбе с Советами заставили Гитлера поверить в возможность победы над Сталиным. Относительно короткая Зимняя война переросла в трехлетнее продолжение. Изначально заявившие о своем нейтралитете финны в конце концов решили, что их интересам больше отвечает участие в нацистском «Плане Барбаросса». Они позволили 200 000 с лишним немецких солдат вести боевые действия на севере своей страны и обеспечивали нацистов разнообразным сырьем, в первую очередь никелем.

Хотя осуждать подобный коллаборационизм задним числом следует осторожно, к финскому альянсу с Гитлером все же принято относиться с определенной брезгливостью. Может быть, Советы действительно собирались оккупировать Финляндию? Документы советского Генштаба со всей определенностью подтверждают, что таких планов не существовало. Это делает альянс с Германией еще менее оправданным.