В 2001 г. успешная реализация проекта «Каспийский трубопроводный консорциум» (КТК), связывающего казахское нефтяное месторождение Тенгиз с Новороссийском, означала первую победу России в битве за каспийскую нефть: крах проекта Транскаспийского нефтепровода стал свершившимся фактом. Похоже, что американо-российское сближение, наметившееся в 2001 г. под лозунгом борьбы с терроризмом и сопровождавшееся закреплением американцев в Средней Азии, отнюдь не означало их успехов в игре на нефтяном поле, тогда как России в то же самое время удалось восстановить контроль над ситуацией. Особо значимой при этом оказалась позиция Казахстана по отношению к Москве. Отношения между среднеазиатскими республиками и Турцией, на которых стремились сыграть американцы, желая закрепиться в этом регионе, имели свои особенности и рамки. Соперничество между вновь возникшими государствами, наследниками российской и советской империи, и невозможность возрождения среди местных правящих элит былых стремлений к независимости обеспечили России серьезное преимущество. В то же самое время американцы продемонстрировали свое желание изолировать Иран – законы Хелмса-Бёртона и Д’Амато, помимо прочего, запрещали инвестиции в экспорт нефти и газа и оказали, помимо своей воли, огромную услугу России: блокировав любую возможность транспортировки среднеазиатского газа на юг, в сторону Индийского океана, они таким образом способствовали развитию сети российских газопроводов. В целом ясно следующее: России удалось вернуть себе инициативу и заработать решающие очки в серьезной конфронтации, связанной с добычей и транспортировкой углеводородов из каспийского региона и Средней Азии. Идет ли речь о трубопроводах или транспортировке посредством танкеров по водам Каспийского моря, Россия может опираться на свой промышленный потенциал, географическую близость к названным районам и единое наследие прошлого – в совокупности это дает ей наилучшие возможности контролировать импорт нефти из богатых черным золотом республик региона. Россия извлекает выгоду из ресурсов своих соседей и партнеров, с которыми она заинтересована поддерживать тесные экономические связи, способствующие интеграции управляемых ею региональных структур.

Если оглянуться на события десяти последних лет, мы заметим, что Россия, вступив в очередной раунд Большой игры, ставкой в которой стала Средняя Азия, смогла сделаться одним из ведущих игроков, пусть не единственным[180]. Проекты трубопроводов через Афганистан и Пакистан, похоже, пока не могут быть конкретизированы, а короткая война, вспыхнувшая летом 2008 г., обнаружила шаткость на Кавказе позиций Запада, поддерживающего Грузию. Позитивные отношения с Казахстаном[181], на территории которого находятся наиболее важные в каспийском регионе запасы углеводородов, являются для России козырем, однако Астана не исключает возможности использовать также нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан, поскольку запасы азербайджанской нефти не столь значимы, как предполагалось еще несколько лет назад. Более того, этот нефтепровод так или иначе отвечает российским интересам, поскольку для России предпочтительнее транспортировать свою нефть на средиземноморское побережье, чем на берег Черного моря через Грузию, откуда эта нефть может быть переправлена дальше, на Украину, что приведет к ослаблению энергетического давления, оказываемого Россией на украинскую сторону. Подобный сценарий может быть реализован и в отношении энергетико-экономической базы стран ГУАМ (Организации за демократию и экономическое развитие, объединяющей Грузию, Украину, Азербайджан и Молдавию[182]), созданной для противодействия России. Среднеазиатские страны в большей мере, чем в случае с нефтью, заинтересованы в экспорте через российскую территорию своего газа, на который рассчитывает Россия в стремлении удовлетворить постоянно растущий внешний спрос. Изоляция Ирана и отсутствие соглашений между прибрежными каспийскими странами по поводу статуса моря естественным образом играют на руку России, которая становится единственным «выходом» для стиснутых со всех сторон соседними территориями среднеазиатских стран. В более-менее близком будущем эти страны, бесспорно, смогли бы повернуться к Китаю, как они уже начали это делать, – в этом случае Казахстан способен извлечь из своего положения «страны на перепутье» максимальную выгоду.

Сельскохозяйственный вопрос в значительной мере доминировал в российской истории на протяжении двух последних веков, и советская модель, воспевавшая труд, не является исключением из правил. Известны основные этапы потрясений, произошедших в России и напрямую связанных с внешним миром: от отмены крепостного права Александром II в 1861 г. до многообещающих столыпинских реформ, которые, возможно, позволили бы России, если бы ей удалось избежать участия в войне 1914–1918 гг., достичь революционного подъема в экономике; от «войны» против крестьян, проводимой большевистской властью, до эфемерных надежд, порожденных НЭПом – новой экономической политикой; от 1920-х гг. и жестокой сталинской коллективизации, сопровождавшейся кровавым процессом «раскулачивания», ставшим прелюдией к великому голоду начала 1930-х гг., до раздачи в частное пользование небольших земельных участков, что было необходимо для выживания страны, пытавшейся реализовать гигантские проекты по освоению целинных земель, которые в 1950-е гг. инициировал Хрущев… СССР значительно завышал свои статистические показатели, соотнося цифры производства сельскохозяйственной продукции с самыми передовыми мировыми достижениями – что на деле являлось лишь одним из очередных манифестов «Империи лжи», разоблаченной Александром Солженицыным как раз в тот момент, когда в начале 1970-х гг. Советский Союз стал первым в мире импортером зерна. Как и в других отраслях экономики, распад советской системы и необходимость осуществления реформ привели к серьезным проблемам, которые не могли быть преодолены посредством «либеральных» методов; в 1990-е гг. в этой сфере наблюдался катастрофический спад. Самым удивительным, без сомнения, для иностранных наблюдателей стало противодействие, оказываемое элементами бывшей «коллективной» системы – колхозами и совхозами, которые представляли как средоточие частных производителей. Простое внедрение в России западной модели, уже имевшее место в начале ХХ в. благодаря Столыпину, отличавшемуся глубоким пониманием цели и масштабным мышлением, оказалось неудачным, что повлекло за собой различного рода компромиссы. Однако для новой России этот вопрос все еще остается приоритетным, поскольку она до сих пор располагает – несмотря на потерю украинской «житницы» – большим потенциалом, который должен позволить ей удовлетворить спрос на основные продукты и даже вновь (ценой технической и структурной, давно назревшей модернизации) занять место основного экспортера зерна, каким она являлась в начале ХХ в. Эта цель была достигнута в 2009 г., когда Россия вышла на второе место в мире по экспорту зерна.