Дверь открылась, и Микс с тревогой заглянул в комнату. Он испытал явное облегчение, увидев, что оба они одеты и не заняты ничем предосудительным.

— Леди Барлбу просила передать, что ванна для леди Маргарет готова, а еще — что вас, милорд, она просит зайти к ней в гостиную.

— Хорошо, Микс. Скажи ей, что я немедленно подойду. Кивнув, лакей закрыл за собой дверь, вновь оставив Джеймса и Мэгги наедине.

— Я лучше пойду наверх, — пробормотала она и пошла к двери.

Джеймс последовал за ней. Неожиданно, уже держась за дверную ручку, Мэгги остановилась и спросила, глядя в пол:

— А ты уверен, что не встретишь кого-нибудь еще? Кого-то, на ком тебе действительно захочется жениться? Уверен, что не пожалеешь, взяв меня в жены?

— Я абсолютно уверен, что ни на ком другом жениться не пожелаю, — с улыбкой заверил ее Джеймс.

Она нетерпеливо дернулась, затем сказала:

— Но вдруг тебе встретится кто-то, кого ты по-настоящему полюбишь? Что, если…

— Полюблю? — задумчиво перебил ее Джеймс. — Настоящая любовь — это сказка для детей, Мэгги. Нас соединяют дружба и взаимная страсть — лучшей основы для хорошего брака и придумать нельзя. А ведь у многих нет и этого. Не забивай себе голову подобной чушью. Мы поженимся. У нас все будет прекрасно. А теперь иди и принимай ванну.

Плечи ее безвольно поникли. Мэгги открыла дверь и вышла из комнаты. Джеймс, по-прежнему задумчивый, смотрел ей вслед. Поднимавшаяся по лестнице женщина отнюдь не выглядела счастливой, и он вынужден был признать, что ему такое ее настроение отнюдь не льстит.

Мэгги выбрала кресло в углу библиотеки. Уютное место, скрытое от дневного света и посторонних глаз, показалось ей идеальным для того, чтобы хоть ненадолго спрятаться от царившей в доме леди Барлоу безумной суеты.

С тех пор как их с Джеймсом застукали — в буквальном смысле на месте преступления, — прошла неделя.

— В твоем духе, Мэгги.

Она прошептала эти слова и поморщилась, хоть и понимала, что они справедливы. Она вечно создавала себе ненужные трудности, а теперь вот ей удалось и вовсе скомпрометировать себя настолько, что положение заставляло ее выходить замуж. Мэгги тихо вздохнула. Последние семь дней показались ей годами. Сплошные приготовления и планы: приготовления, связанные со свадебным платьем, и планы относительно скорого венчания.

Бракосочетание намечалось через две недели. Леди Барлоу сама назначила дату. Эта женщина была почему-то абсолютно уверена, что их совокупление в ее доме наверняка принесет плоды, и уверяла, что никакого скандала вокруг рождения ее внучатого племянника или племянницы не будет. А что до пересудов относительно столь скороспелой помолвки, то все моментально уляжется, когда дело будет сделано. К моменту же рождения ребенка — если таковой появится — об этом все и думать забудут.

Мэгги же терзали мысли о том, что вся эта суета создана ради защиты ребенка, которого, возможно, и не будет. Правда, она тут же одергивала себя, вспоминая о том, что второй причиной являлась ее репутация.

Впрочем, в последнем Мэгги не была до конца уверена, хотя, вполне возможно, тем самым допускала ошибку. В конце концов, не считая пастора Френсиса, с кем из общества она встречалась? Она не выходила в свет, где ее могли бы унизить ехидными перешептываниями за спиной о том, что ее якобы застали за непристойным занятием.

По крайней мере так было раньше.

О неделе, прошедшей с тех пор, как леди Барлоу и Джеймс решили вопрос о свадьбе, Мэгги думала с некоторым раздражением. Внезапно она оказалась в центре внимания. Ее стали водить с бала на бал, с одного званого вечера на другой, не говоря уже о походах в оперу и прочих светских развлечениях. Иначе говоря, они с Джеймсом появлялись везде, где только могли, с одной лишь целью: их должны были видеть вместе. Леди Барлоу объясняла это тем, что теперь важно демонстрировать полную невозмутимость, не выказывая при этом ни малейшего стыда, давая понять, что стыдиться им нечего; кроме того, общество должно видеть, что теперь Мэгги находится под защитой своего будущего мужа и скоро станет леди Рэмзи.

Мэгги тяжело вздохнула. Она не могла поверить, что в течение столь короткого времени жизнь ее изменилась в корне. Изменилось буквально все. Даже ее взаимоотношения с Джеймсом были теперь не теми, что прежде. Если прежде, еще до помолвки, он часто навещал ее в доме своей тетушки, часами беседовал с ней и леди Барлоу, смеялся, играл в карты, то с того судьбоносного дня она почти не видела его. По-настоящему поговорить с ним Мэгги удалось лишь однажды, да и то совсем не о том, о чем бы ей хотелось.

Разговор Джеймс начал с того, что потребовал от нее немедленного прекращения работы для «Дейли экспресс». Если говорить точнее, он заставил Мэгги написать мистеру Хартвику письмо, информирующее его о том, что Г.В. Кларк уходит на покой и в дальнейшем статьи писать не будет. Затем он проследил за тем, чтобы Бэнкс передал письмо по назначению. Когда же лакей вернулся с запиской обескураженного издателя, просившего объяснить причину и умолявшего Г.В. Кларка передумать, Джеймс также проследил за тем, чтобы она написала свои извинения и подтвердила отказ. Джеймс, конечно, воздержался от того, чтобы прямо приказывать ей, однако пожелания его выглядели именно как приказы. «Неужели таков удел жены?» — с горечью думала Мэгги.

Пока они ожидали Бэнкса, Джеймс сказал, что слуги ее, естественно, будут приняты на работу в их доме. Он сказал, что они будут ее личными слугами и у них всегда будет крыша над головой. Собственно, он-то собирался перевести их в свой дом уже сейчас, но леди Барлоу была против. Раз уж все они составляют штат личной прислуги Маргарет, то должны остаться со своей госпожой и разделить хлопоты, связанные с ее венчанием. Мэгги же тетя Вивиан с глазу на глаз сообщила, что прекрасно понимает: для девушки все эти люди — как семья, и наверняка ей будет приятно их присутствие и их поддержка до самого дня венчания. Мэгги была искренне благодарна леди Барлоу за ее проницательность и заботу. Мэгги чувствовала себя уютнее, когда и Бэнкс, и Мэри, и остальные ее слуги были рядом; это создавало ощущение домашнего очага.

Следующей затронутой Джеймсом темой стало состояние дома Джеральда. Он проинформировал Мэгги, что ремонтные работы почти завершены, заставив ее лишний раз виновато покраснеть, ибо сама она даже не поинтересовалась этим. Джеймс предположил, что дом ей целесообразнее всего будет продать и вложить деньги так, чтобы они приносили прибыль; тут он оставлял ей полную свободу действий, она сама могла принять решение, куда именно вкладывать средства.

Такое внимание с его стороны, видимо, должно было дать Мэгги ощущение счастья или по крайней мере удовлетворения. Она знала, что многие женщины чувствовали бы себя именно так, сложись их судьба подобным образом. Но… Но…

Мэгги печально вздохнула. Она понимала, что должна испытывать благодарность, но ей требовалось большее. Она хотела мужа, который любил бы ее и лелеял. Ей было нужно, чтобы Джеймс любил и лелеял ее.