Господи, как же тут тоскливо!

Последнюю слабую связь с реальностью поддерживает ненависть к Старику. Старинный друг. Одноклассник. И так поступил со мной. Перерезая ему глотку, я бы улыбался от счастья.

А эти сволочи наверху? Какого хрена они не убираются? Хватит уже.

В операционном отсеке вахту стоят лишь двое – командир и Уэстхауз. Из инженерного ничего не слышно, но там кто-то тоже еще держится. В эксплуатационном на ногах один только Бредли. Упрямый парень наш младший лейтенант. А здесь, в оружейном, глаза открыты у двоих – у Кюйрата и Пиньяца.

Ни с того ни с сего Кюйрат бросается к люку в операционный отсек. Что-то невнятно бормоча, он царапается наружу. Что за черт?

Ага. Вот и еще один повод для того, чтобы пустить в дело успокоительные. Это заразительно. Безумие подбирается и ко мне, оно уже у самых границ моего рассудка. Я заставляю себя встать и крадусь к Кюйрату, вооруженный шприцем, который оставил мне Фоссбринк как раз для таких случаев.

Кюйрат меня видит. Прыгает на меня. Глаза дикие, зубы оскалены. Я втыкаю шприц ему в живот и нажимаю на курок.

Секунд десять мне приходится прикрывать себе руками глаза и яйца, уворачиваться от его зубов, отцеплять от себя его руки и думать, почему не действует снадобье. Отчего он не падает?

Наконец он готов.

– Что у вас там?

Я неверным шагом иди к интеркому и что-то бубню. Командир как-то меня понял. Я смотрю на Пиньяца. Почему он не помог мне?

Его глаза открыты, но он ничего не видит. Он в ауте. Подонок. Как ему это удалось?

– Все в порядке. – Голос командира из соседней галактики достигает моих ушей. – Займи место Эльюэла.

– А?

В голове туман. Хочу все бросить. Я выдохся. Не понимаю, что он говорит.

– Садись на место Эльюэла. На ракетах нужен человек. Где Пиньяц?

– На ракетах. Кто-то на ракетах.

Шатаясь, я перебираюсь на место Эльюэла. Ракетчик лежит на барьере приборной доски, дышит тяжело и неровно. Состояние тяжелое.

– Я устал. Проглочу капсулу. Спать буду.

– Нет. Нет! Держись! Не поддавайся! Мы же уже почти дома. Тебе только включить пульт управления ракетами.

– Включить пульт управления ракетами.

Пальцы что-то делают сами. Руки похожи на истощенных коричневых пауков, они танцуют на липкой, зеленой от плесени приборной доске, ласкают скопище просыпающихся кнопок. Я постоянно хихикаю.

– Где Пиньяц?

На этот раз сигнал доходит.

– Спит. Уснул.

Эльюэл издает тоненький, ноющий писк.

– Проклятие! Будь готов к пуску после перехода в норму.

– Готов… Пуск ракет!

Один из пауков начинает вытанцовывать последовательность заряжания. Другой исследует тайны предохранителей.

– Нет! Нет! Убери руки с панели! Уолдо, не сейчас!

Что-то отдаленно напоминающее рассудок возвращается ко мне. Я медленно убираю руки и рассматриваю их. Наконец я произношу:

– Ракеты подготовлены к пуску. Управление запуском в состоянии готовности.

– Отлично! Отлично. Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Уже скоро. Потерпи еще.

Потерпи. Потерпи. Всего пять человек в сознании на целом корабле, и один из них талдычит: «Потерпи». И долго еще ждать? Пока мы не останемся с командиром вдвоем? А если за нами до сих пор гоняются? Остальным это уже все равно, а мне что делать? Изогнуться и поцеловаться на прощание с собственной задницей?

Эльюэл затих. Даже дышать перестал. Я смотрю на него и не понимаю.

Думаю, не он один. Здесь очень плохо.

Я возвращаюсь к ритуалу злобы и ярости, придумываю пытки для Старика. Брань и угрозы сыплются из моей глотки в бесовском подражании грегорианским песнопениям. Это помогает скоротать время и как-то продержаться.

Притаившись у границ умопомешательства, я становлюсь жертвой одной из релятивистских шуток времени. Совершенно неожиданно проходит еще два часа.

– Эй, там, внизу! Готовность! Выходим на счет «пять».

Это хриплый голос Уэстхауза.

Я бросаю взгляд на часы. Это рекорд длительности, сомнений нет. Ура.

– Хмм! – Это командир. – Черт возьми, Уолдо! Не сейчас. Проснись. Уже почти все закончилось. А, мать твою!

Кажется, что говорить – это для него мука мученическая.

А мне дико неохота покидать мир духов. Ощущение безопасности дает человеку даже ад.

А что, если еще до перехода в норму на борту не останется ни одного человека в сознании? Клаимер будет нагреваться, пока не откажут сверхпроводники, магнитная защита рухнет, и корабль вспыхнет внезапным аннигиляционным взрывом.

Интересно, почему мне сейчас лучше, чем два часа назад? Температура даже еще поднялась. Мы варимся в буквальном смысле этого слова.

– Все, что мне от тебя нужно, – запинаясь, говорит командир, – это чтобы ты нажал на спуск быстрее, чем тот, кто нас ждет.

– Постараюсь.

– Десять секунд. Девять… Восемь…

Ударный вход в ноль Гэв. Все вокруг конкретизируется, эффект оглушительный.

Насмерть перепуганная старая древесная обезьяна в глубине моего сознания начеку – хочет жить. Я заканчиваю процедуру пуска прежде, чем начинают гудеть вентиляционные устройства. Фактически я начал, когда корабль еще не вышел окончательно в норму, и ракеты вылетели раньше, чем любой прибор мог дать указание цели.

Танниан так визжит о недопущении напрасного расхода ракет, что я могу попасть под следствие…

Но цель есть. Старик с Уэстхаузом предположили точно.

Мы вырываемся из укрытия менее чем в десяти тысячах километров от останков уничтоженной луны. Судьба к нам благосклонна. Наблюдатель оказался в захвате прибора, меньше сотни километров от нашей точки выхода. Я вижу его через артиллерийскую оптику. Вот оно, значит, как. Они решили, что с нами все кончено, но на всякий случай оставили кого-то. Они всегда так поступают.

– Иногда получается и по-нашему, – бормочу я.

Ракета в пути. Системе управления огнем едва хватило времени на захват цели. Мы остаемся в норме всего четыре секунды. За это время температуру и на микроградус не сбросить. Сматываемся.

Ракета с ускорением в сотню g бьет в цель, пока джентльмены из той фирмы не успели пальцев вытащить из ушей.

В сущности, классическая клаймерная атака. Просто с большим везением.

Командир снова выходит в норму в пяти световых секундах в сторону. Сбрасывает тепло и наблюдает.

Истребитель гибнет. И ни радио, ни тахионные детекторы не ловят ничего, кроме шума взрывов. Сигналов не было. Командир пошел с нужной карты. Пересидел охотника. Палач ушел охотиться в другие места.