– А ты понимаешь, что я  не хочу быть собачонкой на привязи, улыбающейся по команде и рекламирующей всякую хрень! Я еле дождался окончания предыдущего контракта.

– Не понимаю, – в тон отвечает она. – Ты с детства живешь в этом мире!

Как же мне достучаться до нее, что я устал осуществлять ее мечты!

– Вот именно. За двадцать пять лет мне все это осточертело!

– Прекрати! Вот Регина говорит…

Срываюсь.

– Мне плевать на чужое мнение!

Голос матери взлетает на октаву выше.

– И на мое тоже?

– На любое.

Даже не видя ее, понимаю, что она дуется, и выдавливаю из себя миролюбиво:

– Я не хотел тебя обидеть.

– Никки.

– Только не начинай заново. Я рассказывал тебе о своей идее.

Теперь она психует и перебивает меня:

– Вложить столько денег в сумасбродного друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Понимаю: зря начал эту тему, и обрываю.

– Все. Проехали.

Через секундное затишье снова вкрадчивое:

– Может, ты подумаешь? Еще есть пару дней.

– Нет.

Мама пытается прибегнуть к очередному трюку с жалостью и, всхлипывая, произносит:

– Я так переживаю. А ты же знаешь, с моим сердцем.

– Мама.

Тяжело вздыхает в трубку:

– Ты меня не любишь.

– Люблю, но чувства не должны заставлять одного человека подстраиваться под другого и меняться ради него. 

Молчит.

– Пока.

Разъединяюсь, но все еще держу телефон. Не замечаю, как оказываюсь в папке с фото и пялюсь на нашу единственную совместную фотографию с Кирой. Мы смотрим друг на друга, улыбаемся, и кажется, что нам не нужен никто другой. Выходит, только кажется.

У нее есть мой номер телефона. Я видел: она нашла мою визитку, но Кира не позвонила. Этим все сказано. Она провела черту под нашими отношениями.

Если бы фотографию на телефоне можно было бы затереть до дыр, то у меня уже были бы лохмотья. Блокирую мобильный, и лицо Никиты исчезает в темноте. Хлюпаю носом и пищу:

– Сегодня пятый день.

– И что? Сколько еще будешь считать дни? — сердито спрашивает Наташка.

Бросаю обиженный взгляд.

– Ничего ты не понимаешь.

– Кир, от твоих соплей ему хуже не станет.

Упрямо вздергиваю подбородок.

– А я не хочу, чтобы ему стало хуже!

– И совесть не проснется!

– Причем тут совесть?!

Но она меня словно не слышит.

– Тебе было хорошо с ним?

Вздох вырывается из легких непроизвольно. Хорошо?! Это не то слово. Те дни я будто находилась на седьмом небе. Вряд ли когда-нибудь почувствую что-то подобное.

– Ну вот! – произносит подруга, видимо, считав с лица мой безмолвный ответ. – Представь, что это был бонус к путешествию!

И, бросив на меня недовольный взгляд, добавляет:

– Все! Прекрати это безобразие! Скоро утонешь в своих слезах.

«Прекрати», «перестань» – смотрю на девушку и хочу сказать: разве можно так легко изменить полюс ощущений?! Нет! Невозможно заставить себя быть хотя бы спокойной, когда все внутри рвется и ноет от боли. Никита стал для меня необходимым, словно внутренний орган, лишившись которого организм истекает кровью и отчаянно пытается выжить, но, похоже, он оказался настолько важным, что я не знаю: справится ли.

– Блин, Кира, если так невмоготу, тогда позвони ему. Ты же говорила: у тебя есть его телефон, – бросается она в другую крайность, и я смотрю на нее с удивлением.

– Зачем? Чтобы он вежливо послал меня?!

– Лучше сожалеть о сделанном, чем истязать себя из-за упущенной возможности.

Задумываюсь.

– Нет. Не знаю.

– Глупо меланхолично страдать и ничего не делать!

После ухода подруги я много думаю над ее словами, пару раз беру в руки визитку и даже вбиваю его номер в контакты, но откладываю звонок. Трусиха!

Вечером изведя себя, окончательно заставляю подняться с кровати и выталкиваю свое тело прогуляться.

Выйдя на улицу, неожиданно решаю позвонить Никите. И, пока не передумала, достаю телефон. Сердце сбивается с темпа от сумасшедшей скорости, что набрало. Один – снимаю блокировку. Два – нахожу номер Ника. Три – спустя несколько длинных мгновений нажимаю на его имя.

Если до этого я думала, что это была максимальная скорость, на которую способно мое сердечная мышца, то я ошибалась. Сейчас она мчит, намереваясь поставить новые умопомрачительные рекорды.

Гудок второй-третий, и я слышу голос, по которому так соскучилась, что зависаю, впитывая его в себя.

– Але! – повторяет Никита, и я выхожу из оцепенения, понимая, что, если продолжу молчать, он сбросит звонок и я не решусь набрать снова.

– Привет.

Мой голос звучит хрипло и странно так, что я едва узнаю его.

Секундная тишина и с изменившейся тональностью парень спрашивает:

– Кира?

Как хорошо, что в нем только удивление. Если бы он был холодным, вряд ли бы я нашла в себе силы продолжать.

– Да, – впихиваю в ответ и слышу его теплое «привет».

И что я теперь ему должна сказать?! Почему я не подумала над такими важными вещами заранее?!

– Рад тебя слышать.

Как хорошо, что он помог мне! Как хорошо, что именно подобной фразой. Мои тормоза срываются, и я обрушиваю на него поток своих мыслей.

– Я так соскучилась. Я понимаю: у тебя своя жизнь. Ты ничего не обещал, но… я люблю тебя! Ты не подумай, я не навязываюсь, я вообще, наверно, не должна тебе говорить все это…

– Кир…

Осекаюсь.

– Ты забыла, что я говорил тебе тогда в ответ на твое признание?