Чего мне действительно хотелось – так это свернуться дома калачиком на кушетке с полной тарелкой еды, никак не способствовавшей сохранению фигуры, но я вспомнила, что в холодильнике не было ничего, кроме черствого батона, куска заплесневевшего сыра и целого ящика пива. В этом заключалась проблема проживания в одном доме с мужчинами: хождение по магазинам явно не являлось для них одним из приоритетов.

Недалеко от студенческого городка действительно работал круглосуточный супермаркет, но он находился в «чужом» районе города – во всех смыслах этого слова. Приняв моментальное решение, я развернулась на ведущей к автобусной остановке дорожке и отправилась по узкой тропинке, уходящей в другую сторону. Я была в том магазине всего один раз и средь бела дня, но не сомневалась, что смогу вспомнить дорогу в небольшую промзону у железнодорожных путей, где находился магазин. Идти было недалеко.

Это стало моей первой ошибкой.

Я шагала быстро, пригнув голову от ветра, цокая каблуками по тротуарной плитке, словно играя на каком-то ударном инструменте. Когда я пересекла пешеходный мостик над железнодорожными путями, мне показалось, что я перешла границу между двумя странами. Этот район города славился самыми дешевыми – и самыми убогими – студенческими обиталищами, самыми буйными и опасными пабами и самым высоким уровнем преступности. Несмотря на оранжевые шары света на уличных фонарях, сиявшие в темноте, словно огромные горящие спички, мне стало не по себе, когда я пересекала практически пустую парковку. Я чуть расслабилась лишь тогда, когда увидела в дальнем конце промзоны знакомый святящийся сине-белый логотип известной сети супермаркетов.

Есть что-то зловещее в пустом зале супермаркета поздним вечером. Наверное, потому, что в это время там нет мамочек, толкающих коляски с сидящими в них шумными малышами, или служащих, снующих туда-сюда и выставляющих товары на полки. Как бы то ни было, без слоняющихся покупателей и суетящегося персонала в супермаркете было неуютно. Работала только одна касса, и когда я проходила мимо небольшой очереди, в ее конец пристроился молодой парень с почти наголо бритой головой и множественным пирсингом в ухе. Что-то в нем показалось мне смутно знакомым, но я не могла припомнить, где раньше его видела. Я прошла мимо, чуть сморщив нос от запаха алкоголя, окружавшего его, словно невидимая дымка. Он что-то громко сказал своему невидимому приятелю в одном из ближайших проходов между полками, а потом отвратительно рыгнул. Ему это показалось удивительно смешным.

Я прошла половину секции с замороженными полуфабрикатами, когда поняла, почему он показался мне знакомым. Я замедлила шаг, остановилась у одного из контейнеров и посмотрела в сторону касс. Да, точно. Это один из группы парней, вломившихся к нам на праздник и устроивших там погром. Их в конце концов вышвырнули на улицу. Пока я стояла и смотрела, его приятель вышел из секции спиртного, неся в руках две дюжины пива.

Вот его я сразу узнала, для этого не потребовались никакие ассоциации. В последний раз, когда я его видела, он пытался засунуть язык мне в глотку, и его агрессивные планы на этом не заканчивались. Ни один из этой парочки меня не заметил, да и с чего бы им меня замечать или даже узнавать, если на то пошло. В конце концов в последний раз, когда наши дорожки пересекались, я была наряжена и загримирована под вампира. Тем не менее внутренний голос начал шептать мне предостережения, к которым я отказалась прислушаться.

Это стало моей второй ошибкой.

Мне надо было уйти немедленно, пока они еще не увидели меня. Я могла бы легко выскользнуть из магазина незамеченной, а они бы и понятия не имели, что я вообще туда заходила, и вечер бы закончился совершенно по-другому. Но ведь так легко рассуждать уже после всего случившегося, правда?

Словно зверек, загипнотизированный коброй, я продолжала смотреть в его сторону. Его первый взгляд был поверхностным: он бегло осмотрел меня, как, наверное, осматривал всех попадавшихся ему на пути женщин. Что-то во мне, скорее всего, вызвало у него мысль, что «эта сгодится», поскольку он оглянулся уже с большим интересом. Я быстро отвернулась и пошла по проходу, но было уже поздно. По его глазам я увидела, что он постепенно начинал узнавать меня и, наконец, совершенно ясно вспомнил, кто я.

Практически невозможно ускользнуть от кого-то в залитом неоновым светом супермаркете. Я могла лишь надеяться, что не вызвала у него такой интерес, чтобы он пустился за мной в погоню. Я прыгала между проходами, словно серебристый шарик в игральном автомате, но мое везение все же закончилось. Я почти убедила себя, что отреагировала чересчур эмоционально, что он наверняка уже расплатился за пиво и ушел, когда он вырос прямо передо мной и, упершись рукой в бетонный столб, преградил мне путь.

Я решила, что лучше всего будет изобразить наивность и неведение. Во всяком случае, это более-менее уравняет наши шансы в игре.

– Прошу прощения, – начала я, не глядя ему в глаза. Он не шевельнулся. Я попробовала еще раз. – Извините, позвольте, пожалуйста, мне пройти.

– Ну уж нет, дорогуша, я точно не позволю тебе пройти мимо. Как жизнь, красотка? Ты ведь помнишь меня, да?

Игра закончилась. Я медленно подняла голову, довольная тем, что голос мой прозвучал спокойно, когда наконец наши взгляды встретились.

– Помню.

Он протянул руку, словно хотел коснуться моего лица, но я сделала шаг назад и в качестве преграды выставила перед собой металлическую корзинку.

– О-о, а в тот раз ты не была такой недотрогой, – удивился он, шагнув ко мне, так что корзинка уперлась ему в грудь. – А я все же рад, что ты меня помнишь, потому как я тебя уж точно не забыл. И снилась ты мне в очень ярких и сладких снах. – Он преодолел преграду, схватив корзинку и резко дернув ее в сторону. – Хочешь, я тебе их расскажу? – плотоядно спросил он.

– Не особенно, – ответила я, отступая в сторону.

Проход был слишком широким, чтобы он смог полностью преградить мне путь, но я никак не ожидала, что он схватит меня за запястье, когда я собралась уйти.

– Ой, а куда это мы так спешим? Мы ведь так и не закончили наше свиданье, а?

Я холодно взглянула на него, радуясь тому, что шарф у меня на шее скрывал сонную артерию, потому что чувствовала, как бешено она дергается от ударов сердца.

– Нет, закончили. Раз и навсегда.

– А вот и нет, – возразил он. – Нельзя сначала выставлять передо мной сиськи, а потом делать вид, будто ты лучше меня.

У него сложилось настолько извращенное представление о том, что произошло тем вечером, что я с трудом сообразила, как ему это объяснить.

– Я ничего не выставляла и ничего не предлагала. Вы без приглашения вломились к нам на праздник. Мы протанцевали один танец, а потом тебя попросили уйти. – Мне легко удалось сделать вид, что я ничего не помнила о поцелуе, который показался мне не совсем отвратительным. Ну, по крайней мере, вначале.

Его глаза злобно сузились, и я впервые подумала, что, наверное, серьезно вляпалась.